На главную страницу
В оглавление | Листать разделы: <<<

ЭБ
Энциклопедия Будущего



<<< Раздел 35 >>>
Армия. Часть5

Современные войны




Содержание

Классификация современных войн

Сразу оговоримся, под словом «современные» приложительно к войнам мы в рамках данного раздела ЭБ будем подразумевать не настоящее описываемому время, не текущую эпоху, когда человечество объединено в единое государство, а некий совокупный период существования человеческой цивилизации с момента обретения ей присущих настоящему времени черт. Скажем, есть определяющие достижения прогресса вроде антигравитации, массово доступного антигравитационного транспорта, рутинного покорения космоса и освоения новых планет, расселённости людей по множеству звёздных систем, гиперсвязи, поголовного омоложения с продолжительностью жизни до трёхсот лет, киберпластики, плазменной энергетики, распространённости продуктов робототехники и биоинженерии. С тех пор как люди имеют всё это, причём не как новшества, а как банальный атрибут их бытия, мир стал современным описываемому. И таков он уже довольно давно, приблизительно с эпохи начала объединения империи. Вот об этом историческом срезе, включающем в себя промежуток времени от той эпохи до текущей, мы и будем говорить. А может порой станем отклоняться и в более отдалённые века включая самые древние. Потому что война древнее изобретение, наверное самое древнее из всех, ещё не было одежды и орудий труда, ещё люди не были людьми, видом Homo Sapiens, по сути являясь полуживотными, но они несомненно уже воевали. Для постижения настоящего иногда бывает не лишне заглянуть в самые его истоки. Впрочем пока что столь глубокий экскурс в историю нам вроде бы ни к чему. Для начала мы попытаемся определиться в классификации современных войн. Способов их классифицирования довольно много, однако наиболее значимых пожалуй всего три. Войны классифицируют по характеру боевых действий, по масштабности и по составу сражающихся сил.

По характеру боевых действий войны делят на наземные, воздушные, орбитальные, космические, звёздные, ракетные и радикальные.

По масштабности войны подразделяют на локальные, планетарные, межпланетные, межзвёздные, секторальные, мировые и гражданские.

Осталось классифицировать войны с позиций состава боевых сил участвующих в ней сторон:

Независимо от того, между кем происходит война, люди ныне предпочитают воевать не сами, а посредством роботов. Это значит, что и партизаны, и сепаратисты, и криминальные группировки по возможности не берут оружие в свои руки, а дают его в «руки» роботам, сами же лишь удалённо сопровождают тех из дома или другого безопасного места. Однако при нехватке пригодной для боевого использования робототехники возможны и боевые столкновения с непосредственным участием в них людей.

В настоящее время регионам не разрешается обладать собственными армейскими подразделениями и армейским тяжёлым вооружением, так же как и службам безопасности мегакорпораций. В результате и те и другие ограничиваются максимум полицейским вооружением и охранными подразделениями полицейского образца. Всякая армейская структура, в том числе расквартированная в регионах, имеет статус имперской и подчинена только империи. И тем не менее, при возникновении открытых локальных межрегиональных и межкорпорационных военных трений в них нередко задействуется настоящая полноценная боевая техника. Вариантов, где её взять, не так уж и мало: возможно она производится для империи в этих регионах или этими корпорациями, или незаконно закуплена у производителя, или захватываются имперские военные склады, случается даже, что благодаря коррупционным связям местному руководству удаётся получить от высокопоставленных имперских чиновников санкции на использование дислоцирующихся в регионе имперских армейских подразделений для выполнения якобы законной войсковой операции против якобы незаконного коррумпированного преступного руководства соседнего региона. Если же боевой техники нет, военные действия ведутся тем, что есть, т.е. с помощью роботов полицейского типа при поддержке полицейского спецназа или специально сформированных сил, экипированных в основном полицейскими средствами. В подобных случаях нередко война превращается в чистый анахронизм, так как проходит только на земле, становится наземной, без или с минимумом вооружённых летательных аппаратов.



Основные причины войн

Цитата: «Войны нет пока она никому не выгодна. Как только кто-то обнаружит, что может извлечь из войны выгоду, она обязательно случится.» (Бхагат Нанда, выдающийся имперский политический деятель, III-V век новой эры)

Как известно, война не начинается на пустом месте, это всегда кому-то нужно и кому-то выгодно, каждая война имеет свои причины и преследует свои цели. Постараемся рассмотреть основные из причин войн приложительно к современному миру.

  1.   Кризис центральной власти (политический кризис). Возникает преимущественно вследствие непримиримости позиций доминантных политических сил, имеющих кардинально различающиеся взгляды на дальнейший политико-экономический курс страны. Или в результате обострения противоборства стоящих за политическими силами элит. Или из-за откровенно слабовольного руководителя государства, дающего надежду рвущимся к власти ничего не представляющим из себя политическим пустышкам заполучить бразды правления наглым самозахватом. И т.п. Так или иначе последствием политического кризиса становится либо безвластие, либо двоевластие (что по сути одно и то же). В обыденность превращаются жаркие доходящие до рукоприкладства баталии в парламенте, потоки скандальных и компрометирующих материалов в СМИ, обвинения в подтасовках на выборах, громкие разоблачения высокопоставленных коррупционеров, частые заказные политические убийства. Гражданское общество начинает всё больше разделяться надвое в поддержке той или другой политической силы, иногда это разделение имеет выраженную территориальность (когда жители определённых планет, звёздных систем, секторов в массе своей придерживаются одинаковых политических взглядов), что приводит так же к значительному усилению сепаратистских настроений. Если с обществом разделяется и армия, дело приобретает совсем уж плохой оборот, появляются реальные предпосылки к полноценной гражданской войне. Но чаще всё же бывает несколько иное. Пока государственные органы заняты внутренними разборками или не понимают, кому подчиняться, самое удобное для регионов и корпораций время начать решать свои застарелые споры с соседями/конкурентами военным путём. Возникновение очагов локальных военных конфликтов между отдельными территориальными образованиями и силовое выяснение отношений между корпорациями – вполне тривиальный спутник кризисов центральной власти.

  2.   Экономический кризис. Сопровождается многократным увеличением коррупции, повышением нестабильности общества, ростом сепаратистских настроений, и как следствие, усилением в регионах позиций просепаратистки настроенных и радикальных политиков, что в свою очередь может создать трудности с налоговыми поступлениями в казну и соблюдением некоторых законов, например миграционных, демографических, и т.д. Обостряются проблемы с нетерпимостью к роботам, падет способность местных властей и блюстителей порядка управлять ситуацией и держать её под контролем, в том числе из-за снижения расходов на госслужащих и полицейские структуры. Вообще, финансирование многих проектов сходит на нет, возникает невостребованность специалистов на рынке труда, растёт безработица, начинаются массовые увольнения и сокращения на предприятиях, резко взмывает уровень преступности и проявлений жестокости в обществе. Разоряются банки, вызывая всё новые более масштабные и разрушительные волны кризиса, бизнес структуры в целях снизить катастрофичность потерь усиливают жёсткость в отношениях с работниками и переходят к не самым законным методам конкурирования. Падают траты компаний на экологию, падают социальные расходы на медицину, урезаются страховые выплаты на антивозрастную терапию. Как правило экономический кризис тянет за собой и политический, при этом власть максимально ослаблена, коррумпирована, испугана и нерешительна, как говорится, бери её кто хочешь, кто достаточно смел и амбициозен. Пользуясь моментом, регионы и корпорации потихоньку начинают применять военную силу против давних недругов или заклятых конкурентов, а у государства часто нет ни финансовых средств ни политической воли на военное вмешательство для пресечения локальных вооружённых конфликтов, отдельные высокопоставленные лица исходя из личных выгод или интересов порой ещё и потакают им, дают санкции, объявляют оправданными, всячески затягивают и бюрократизируют рассмотрение связанных с ними вопросов в сенате и правительственных комиссиях. Для наиболее сильных экономических кризисов возможен любой сценарий дальнейшего развития событий, самые худшие варианты которого – гражданская война, революция или сепаратистская война с последующим развалом государства. Так же слабость может спровоцировать на нападение внешних врагов. Тут зачастую выручает глобальность экономики, кризис в одной стране наверняка перейдёт и на соседей, но если есть враг принципиальный, экономические связи с которым микроскопичны, тогда уж держись.

  3.   Нелегитимная смена власти. Никаких очевидных кризисов нет, зато есть ситуация, когда одна из политических сил жаждет стать доминантной, но не может по неким объективным причинам, а именно вследствие: 1) Диктаторского или коррупционного режима, с помощью антидемократических законов или административного ресурса не позволяющего конкурентам оттеснить себя от властных полномочий законным путём – посредством выборов. 2) Заметно меньшей поддержки населения. В последнем случае предпосылкой к смене власти всегда является присутствие хотя бы одного из двух особых факторов – «столичного фактора» и «фактора несимметричной консолидации». В идеале же они должны наличествовать оба. Столичный фактор подразумевает качественное отличие потенциала силы волеизъявления электората столицы от всех прочих. В частности, лишь столичные жители имеют реальные шансы спонтанно осуществить госпереворот. Просто в силу того, что способны физически добраться до высших государственных институтов власти. Те в пределах их досягаемости. Толпа может прорваться к правительственным зданиям и захватить их, учинить погромы, расправиться над чиновниками. Если её никто не остановит. А как известно по фактам истории, не у всех государственных мужей хватает на это смелости. В прочих регионах у толпы нет такой возможности, ну побузят они в своей периферии, сместив местную власть, завтра или послезавтра полиция всё равно наведёт порядок. А если не полиция, так армия. Ведь центральная власть сохранит свои полномочия и способность управлять большей частью страны. Фактор несимметричной консолидации общества означает, что электорат меньшинства значительно более организован и активен, они охотно ходят на митинги и демонстрации, много кричат о несправедливости и коррумпированности правительства, пытаются максимально нагнетать атмосферу, тогда как их составляющие большинство оппоненты весьма пассивны, не проявляют столь же выраженной организованности и энергичности в поддержке предпочитаемых политических сил, может потому что верят в демократические принципы, в справедливость нынешних руководителей государства и удовлетворены текущим положением дел в стране, может потому что не придают значения своим электоральным противникам, зная о их существенно меньшей численности. Может в силу инертности, возникшей от долгого жития в обстановке политической стабильности. Или по какой-то ещё причине. Нередко несимметричная консолидация сочетается с территориальным расслоением политических пристрастий, когда политические симпатии электората разных регионов, в частности, столицы и периферии, резко не совпадают. И в случае «1)» и в случае «2)» власть может смениться как путём переворота, т.е. вследствие действия небольшой группы людей – высокопоставленных заговорщиков, так и посредством революции – народных волнений в столице, имеющих целью свержение текущей правящей элиты. Для революции всегда характерно наличие скрытого «дирижёра» – того, кто подготовил, профинансировал якобы стихийно поднявшиеся «на защиту свободы и демократии» народные массы, кто умело подогревает их эмоции и направляет их действия в нужное русло. Коме того, наиболее часто революции происходят непосредственно после выборов – и потому, что во время выборов дирижируемая консолидация выглядит естественной и не вызывает подозрений, и потому что при неудачных итогах выборов появляется возможность объявить их подтасованными и использовать это как основание для праведного бунта. К сожалению оба из указанных факторов позволяют приходить к власти абсолютно антидемократическим путём, когда революция есть желание меньшинства, иногда не достигающего и 20% от всего электората, просто это меньшинство либо не является таковым именно в столичном регионе, либо добивается своего за счёт высокой организованности и определённой поддержки со стороны неких влиятельных сил. Но если революция успешна, она всегда провозглашается волеизъявлением народа и победой демократии. А чтобы удержать власть или успеть нажиться на ней, нередко успешной революции сопутствуют репрессии, экспроприация собственности и приватизация госимущества. Люди быстренько делят трофей в виде доставшегося им на халяву государства. Не удивительно, что в результате стремительно накаляется обстановка в обществе. Гражданские войны частые спутники революций.

  4.   Государственные интересы. Необходимость в имеющихся у соседей ресурсах или территориях, борьба за рынки сбыта, желание усиления регионального влияния посредством насаждения лояльных режимов, ослабление потенциального экономического и геополитического конкурента. Как ни странно, но факт: человеческое общество, столь цивилизованное на внутригосударственном уровне, подчинённое правилам, законам, номам этики и морали, на уровне межгосударственном вдруг разом теряет всю свою цивилизованность, превращаясь в сообщество пещерных дикарей. Здесь действуют абсолютно варварские принципы взаимоотношений: кто сильнее, тот и прав, имеешь силу – имеешь и право грабить и обирать более слабых, подчинять их своей воле, принуждать прислуживать тебе. Все международные организации, призванные цивилизовать межгосударственные отношения, цивилизовать дикарей, в действительности всегда всего лишь ещё одна дубина в их руках, они просто ещё один инструмент влияния, позволяющий отстаивать свои интересы в том числе таким образом – в рамках международных учреждений, здесь никому не интересны истина и справедливость, интересно лишь как можно использовать рычаги организации в свою пользу. По циничности и лживости им нет равных. Агрессия, вторжение, геноцид, применение запрещённого оружия, пыток к заключённым и другие подобные преступления не будут признаны преступлениями и осуждены, и даже наоборот, найдут оправдание и поддержку, если совершены дружественной державой, державой-братаном, корешем. Голод и высокая смертность от него вызовут вялую невнятную реакцию – голодное государство ничем не богато, а значит не переставляет интереса. Реальной защиты от вторжения и агрессии международные инстанции не гарантируют, напротив, порой они ещё и находят себя в праве санкционировать военное вмешательство в страны с «неправильной демократией». Защиту всегда даёт лишь коалиция со сверхдержавой, что автоматически означает прислуживание её интересам. Отсюда делаем вывод: действительно независимое государство, не располагающее серьёзной военной мощью, никогда не гарантировано от вторжения извне, и даже военная мощь может не спасти его от вторжения.

  5.   Межгосударственная конкуренция. Военный междусобойчик сверхдержав, межгосударственных коалиций или равных по силе независимых стран, в конфликт которых никто не станет излишне рьяно вмешиваться. Первопричина тут не в государственных интересах, а скорее просто в игре мускулами, в выяснении кто сильнее, в борьбе за лидерство, за достижение доминантности на геополитической арене, стремлении устранения главного наиболее опасного конкурента. Такие войны всегда одни из самых разрушительных и жестоких.

  6.   Провоцирующая слабость. Откровенно слабый сосед – словно сахарная косточка, которой постоянно поводят перед носом собаки – раньше или позже, но слюна всё равно потечёт. Грех не прибрать ничейное добро к рукам, тем более, не возьмёшь ты, возьмёт кто-то ещё.

  7.   Могущество. Если ситуация в мире такова, что имеется всего один истинный центр силы, одна супердержава, по сравнению с которой все остальные страны мелочь, державишки, международное право окончательно превращается в пустую формальность. Слабый должен знать своё место, прислуживать и подчиняться, а коли не хочет, образумить его для сильного – технический момент, рутинное действие. В том числе, если нужно, посредством войны. Безусловно во имя мира во всём мире и торжества демократии. А уж не дай бог слабый начнёт накапливать силу и станет представлять угрозу для доминирования. Тут меры могут быть очень жестоки, включая и геноцид, и массовое истребление населения. Победителя не судят, это непреложная истина, доказанная временем, а могущественный всегда побеждает. Доходит до того, что судят по окончанию войны самих жертв агрессии, их правителей и генералитет, за надуманные деспотизм и военные преступления. Показательное наблюдение – очень часто первые лица могущественного государства заявляют об исключительности своей страны в сравнении с остальными. То, что это новый вариант фашизма, в виде превосходства не расового, а национального, мы оставим за кадром. Гораздо интереснее, что говорится такое на полном серьёзе. Те кто так говорят, верят в это. И отчасти они пожалуй правы, сила действительно делает исключительным, выводя её обладателя за границы общепринятых норм взаимоотношений. Потому что наделяет его безнаказанностью.

  8.   Территориальные споры. Территории – наиболее значимый вопрос для каждого государства, от них зависит и потенциал природных ресурсов, и возможность роста главного богатства каждой страны – её населения. Не удивительно, что территориальные споры одна из самых распространённых причин войн.

  9.   Борьба за стратегический ресурс. Не всегда для государств важны именно территории, порой гораздо важнее, что на этих территориях есть. Пресная вода, залежи редких металлов или минералов, выход к торговым путям, к морю. В таких случаях обычно воющих мало волнует, у кого больше исторических прав на содержащие ресурс земли, они просто хотят взять его силой, чтобы обеспечить себе лучшие условия для развития и процветания.

  10. Недоверие. Ожидание нападения со стороны соседа, страх перед ним легко могут спровоцировать желание нанести превентивный удар. У нападающего преимущество неожиданности, значительно повышающее шансы на победу. По жестокости и разрушительности войны из недоверия не уступают войнам из межгосударственной конкуренции, а случается, и превосходят их. Страх перед противником, который как правило не слабее, а иногда и сильнее, и значит может дать достойный отпор, заставляет действовать против него предельно жёстко и агрессивно.

  11. Эмоции. Сколь ни странна эта причина, она частый виновник войн. Правители и политики тоже люди, ничто человеческое им не чуждо. Думаете, миром правит лишь прагматичный интерес? Как бы не так. Тщеславие и гордость правят им не меньше. А ещё есть уязвлённое самолюбие, оскорблённое достоинство, эгоцентризм, гнев. Чувство неполноценности на фоне кого-то более успешного и талантливого. Которое надо нивелировать наказанием этого успешно-талантливого. К слову, эмоции свойственны не только правителям и политикам, но и населению. История почему-то здесь никогда никого ничему не учит. Характерный момент – всякая склонная к воинственности нация, пережив серьёзную войну, на два поколения обретает устойчивое неподдельное стремление к миру. А в третьем снова возвращается в выраженный воинственный пыл.

  12. Историческая вражда. Сложившиеся за долгое время сосуществования стойкие негативные отношения между двумя странами и проживающими в них народами.

  13. Ненависть. Либо тоже историческая – соседи регулярно практиковали геноцид к друг другу на протяжении всей своей истории, и потому взаимная нетерпимость у них впитывается с молоком матери, она одна из их национальных особенностей, один из столпов их самосознания. Но чаще бывает всё же ненависть, пришедшая извне – поссорить добрых соседей, чтобы ослабить и ввергнуть в хаос обоих, третьей стороне при определённой беспечности оных двух не трудно, устраивай провокации, делай соответствующие вбросы в СМИ, создавай подконтрольные неправительственные организации, выделяй гранты правильным деятелям культуры и политики, и подвергай обструкции неправильных. Рано или поздно это гарантированно даст плоды. Иные страны, как известно, практиковали такую стратегию веками! А за века она работает ещё лучше. Интересен факт, что коллективная ненависть может обретать черты, сходные с религией – если намеренно взращивается государственной пропагандой и школьным образованием в умах электората в течение длительного времени. В таком случае никакая аргументация против неё не принимается, населению не важно, насколько разрушительным будет конфликт с соседом для них самих, не важно, что их очевидно науськивают как стадо, они видят высшее проявление независимости в своей вражде и готовы ради этого поступиться частью собственно независимости, экономикой. Ненависть становится национальной идеей, тем что объединяет нацию в народ, позволяет чувствовать общность друг с другом. Всё что подпитывает её, сколь саморазрушительно бы оно ни было, принимается «на ура», всё, что супротив, расценивается как предательство, вызывает отрицание, неприязнь, неприятие, агрессию. В точности именно как вера, только не в бога, а во врага. Враг определятся по догме, этот факт непререкаем, а общую ментальную направленность нации в целом можно охарактеризовать как противодействие процветанию соседа, в том числе принесением в жертву собственного процветания. Ненависть требует давать ей выход, а её выход её подпитывает, круг замыкается. К сожалению, погрязшая в ненависти страна обречена на тёмное будущее. Разруха, нищета, культурная деградация и стремительная убыль населения – её непременные атрибуты.

  14. Провоцирование внутреннего конфликта извне. Ссорить можно не только две страны, но и народы, населяющие одну страну, это даже выгоднее, так как народы перемешаны, не отделены друг от друга границами, что обостряет и ужесточает их противостояние. Ещё можно целенаправленно расшатывать экономическую или политическую ситуацию в державе-оппоненте, пропагандировать у её граждан извращённые моральные и духовные ценности. Дабы в конце концов наступившие неурядицы и упадок либо сделали её слабой, либо в идеале спровоцировали гражданскую войну.

  15. Жажда власти. Война оставляет очень много возможностей власть предержащим. Вводить военное положение, изменять конституцию, увеличивать налоги, отменять выборы, продлевать срок своих полномочий. И народ никуда не денется, он поймёт и примет вынужденность таких мер, война всё-таки. Ну или ему будет не до того. Или всякое несогласие можно объявить предательством. Ещё на войну удобно списывать все экономические проблемы, в действительности возникшие вследствие коррупции во властных структурах или некомпетентности правительства. Иногда дело обходится и без войны, просто производится принудительная консолидация общества вокруг власти через обретение внешнего врага. Но такая консолидация словно заряженное ружьё – опасна, того и гляди «выстрелит», то есть в конце концов всё же разродится военным конфликтом, даже если тот изначально не планировался.

  16. Борьба за самоопределение. Иными словами сепаратизм. Войну может развязать и сам регион, стремящийся к большему обособлению, но обычно всё же бывает наоборот, центр задействует военную силу для возвращения зарвавшегося территориального субъекта в лоно законопослушания и лояльности.

  17. Военная экономика. Армия слишком дорогое удовольствие, она не может быть просто для того, чтобы быть, она должна приносить дивиденды. Представим банальную ситуацию. Есть два государства – ваше и соседнее, и в вашем очень осмотрительный правитель, содержащий вооружённые силы «на всякий случай». А сосед не имеет вооруженных сил, веря в вашу миролюбивость и приверженность высшим человеческим ценностям. Ваша страна несёт огромные расходы на содержание войск, а хитрый сосед процветает, вкладывая всё в экономику. Таким образом он приобретает огромное преимущество, потому что значительно быстрее развивается, значительно быстрее растёт его внутренний валовой национальный продукт, прогрессируют наука, образование, медицина, культура, искусство. В конце концов он вас просто задавит экономически, технологически, социально и т.п. Такой дисбаланс недопустимо допускать, и не допустить его задача армии. Если сосед не имеет вооруженных сил, нужно начать его поджимать и притеснять, чтобы он срочно захотел их иметь. И далее, когда он образумится, следует постоянно угрожающе нависать рядом, чтобы он и дальше, как и вы, продолжал разорять себя, тратя на них значительную часть своего бюджета. А не образумится, придётся просто напасть на него, захватить и поглотить, раз и навсегда решив данную проблему. Это вопрос не морали, не этики, не нравственности, не человеколюбия, речь идёт именно о выживании страны и нации. Никуда от этого не деться. Так мир устроен. Он основан на конкуренции. Вот почему модель цивилизации в виде объединения в единое государство бесконечно более рациональна – она не только значительно снижает риск войн, особенно по столь глупым причинам, как поддержание симметричности трат на армию, но и избавляет человечество от необходимости вкладывать гигантские ресурсы и средства в гонку вооружений.

  18. Стимуляция экономики. Война увеличивает спрос на оружие, оружейная же промышленность весьма наукоёмкая отрасль, она тоже может неплохо двигать экономику. Не факт, что нуждающийся в стимуляции станет воевать сам, скорее он попытается науськать друг на друга соседей, чтобы продавать оружие на обе стороны.

  19. Утилизация боеприпасов. В качестве причины войн звучит странно, если не дико, тем не менее в истории человечества известны войны, первопричиной которых была банальная необходимость утилизации большого количества устаревших или выработавших эксплуатационный ресурс боеприпасов. Подобная жуткая прагматичность свойственна сверхдержавам, не имеющим реальных конкурентов на геополитической арене. Если склады полны нуждающихся в утилизации бомб, ракет и снарядов, чем терять существенные средства даром, лучше посмотреть, нет ли где неправильного режима, который давно напрашивается подвергнуться исправлению.

  20. Неустранимые культурные противоречия. К примеру вера в разных богов или в превосходство своей расы над остальными. Или в своё культурное превосходство с попыткой принудительно окультурить непросвещённых дремучих соседей. Первые два варианта в качестве причин войн устарели, таких войн уже нет, так как и религии и расовые теории давно ушли со сцены. А вот что касается культурного превосходства, тут всё чуть менее радужно, погрязшие в собственном величии мощные державы склонны навязывать своё виденье (порой чудовищно извращённое) правильного устройства общества всем остальным. В том числе, бывает, и силой оружия.

  21. Трансреволюция или трансэволюция. Так называют чрезмерное революционное изменение в сфере соответственно технологий или общественного устройства, т.е. которое в целом положительное, но ведёт к столь быстрым радикальным изменениям быта либо уклада жизни, что общество не успевает приспособиться к ним, перестроиться под них, вследствие чего происходит масштабный экономический или социальный кризис. Как пример, можно привести стремительный переход энергетики с использования нефти на термоядерный синтез, что сделало энергию на порядок более дешёвой, и поспособствовало позитивным изменениям в экологической обстановке, но уничтожило огромную нефтегазовую отрасль, в которой были задействованы десятки миллионов людей, в результате породив один из самых масштабных экономических кризисов в истории человечества, пустив по миру многие ранее успешные и богатые страны, жившие за счёт продажи нефти и газа, спровоцировало войны, голод в отдельных регионах, значительное повышение числа самоубийств, и др. Если просто экономический кризис оставляет шанс на то, что скоро всё исправится, наладится, вернётся в прежнее русло, и нужно просто переждать, трансреволюционный кризис такого не предполагает, жизнь меняется раз и навсегда, и к этим изменениям требуется адаптироваться. На что способны не все.

Благодаря объедению человечества в единое государство значительная часть из перечисленных причин более не могут иметь место и соответственно не могут спровоцировать войну. Здесь они приведены лишь в качестве исторической справки, дабы показать, чем вызывались войны в отдалённом и не очень прошлом. В настоящий описываемому момент империя и вовсе подошла к пику своей внутриполитической стабильности, уже многие десятки лет никаких хоть сколько-то серьёзных военных конфликтов в ней не наблюдается. Навряд ли войны исчезли навсегда, за «пиками стабильности» имеют обыкновение следовать спады, однако не наше дело гадать, какие события ждут империю в будущем, мы лишь можем рассматривать её прошлое и настоящее, и настоящее её таково, что позволяет нам говорить о более-менее мирном характере текущего сосуществования входящих в неё территориальных субъектов.



Особенности реальных войн

Под «реальными» мы в данном случае подразумеваем войны, ведущиеся посредством обученных армий, когда между собой сталкиваются две действительно серьёзные силы, и каждая обладает значительными военными возможностями, а потому исход сражения не очевиден или победа достижима только ценой существенных потерь. Такие войны в настоящее описываемому время имеют ряд характерных особенностей:

  1.   Им свойственен выраженный бездушный прагматизм. В стратегии доминирует холодная аналитика, исключающая всё лишнее, в том числе понятия гуманности, сострадания, чести, этических правил и норм. Следование последним в войне считается анахронизмом, романтическим заблуждением юности цивилизации, присущим временам, когда люди были ещё наивными детьми, слабо понимающими природу окружающего мира и его законы, благодаря чему каждый мог позволить себе жить по каким-то там своим законам, во многом надуманным и далёким от реальности. Считается, соблюдение на войне искусственных правил, ведущих к добровольному самоограничению в действиях и средствах, даёт значительные преимущества тому, кто эти правила не соблюдает или соблюдает в меньшей степени, а значит расширять математическую модель плана военной компании вопросами чести или нравственности недопустимо и саморазрушительно. К примеру, если между противоборствующими сторонами заключаются какие-то соглашения – о неприменении определённых видов оружия, о ненанесении ударов по гражданским объектам и т.п., – они выполняются ровно до тех пор, пока их выполнение выгодно обеим сторонам, и немедленно нарушаются одной из сторон, если ей становится выгодней их нарушить. И такое поведение никто не называет аморальным или вероломным, напротив, оно считается естественным, разумным и логичным. Не даром существует понятие «военного договора» – официального соглашения, обусловленного только взаимной выгодностью и не подлежащего юридической, нравственной или иным формам ответственности. Следует понимать, для воюющих сторон не существует юридического механизма принуждения их к соблюдению взятых на себя обязательств по отношению друг к другу, именно поэтому военный договор – единственная реально возможная форма соглашений между ними. Всё остальное лишь иллюзия. Другой пример – атаки гражданских объектов. Если их можно атаковать без страха, что враг в ответ атакует твои, они обязательно будут атакованы. Потому что этим подрывается моральный дух и экономический потенциал врага. Правда имеется одно знаковое исключение – применение средств массового поражения против населения (при условии, что производится не как ответ на аналогичные действия врага). Тут принцип гуманности всё же действует. Целенаправленное истребление мирных жителей грозит армейскому руководству не просто судом за военные преступления, но адом (ад – чрезвычайно жестокой вид казни, по болезненности превосходящий все прочие известные способы умерщвления, подробней см. описание виртуального ада в разделе о продолжительности жизни). Во всяком случае, в империи, согласно её законам. Ад – это опыт, который люди очень не хотят пережить. Сколь ни был бы кровожаден военачальник, сколь не был бы он уверен, что его прикроют, оправдают посредством административного ресурса, он десять раз подумает прежде чем совершать шаги, сулящие ему экскурсию в царство бесконечной боли. Почему подобная норма ответственности всё ещё есть? Несмотря на весь завяленный прагматизм. Пожалуй потому, что империя всё-таки прежде всего общество, и уже потом правительство и армия. Общество же неотделимо от понятий морали и нравственности. Намеренное истребление людей – ничем не оправданное варварство, которое всякий нормальный человек отвергнет всей душой. Мораль это собственно и есть выработанный эволюцией механизм защиты от варварства. При убойности современных средств массового поражения полный отказ от гуманности сделал бы деградацию и вымирание человечества всего лишь вопросом времени. Остаётся только порадоваться, что природа была столь изобретательна в вопросе наделения нас защитой от самих себя. И всё же помимо массового истребления, гуманность определённо не из числа приоритетов военных. Когда на кону жизни и судьбы миллионов твоих сограждан, аргументация в пользу жизней и судеб граждан противника кажется сомнительной. Это простая логика. Вполне разделяемая и обществом.

  2.   Для военнослужащих война сама по себе стала заметно менее опасна, чем это было в древних войнах. Фактически они не участвуют в бою, находятся вне его в безопасном хорошо защищённом или скрытом месте, занимаясь удалённым сопровождением боевых машин, и врагу нет особого резона всеми силами пытаться обнаружить и уничтожить их, ведь машины продолжат воевать и без своих операторов. Исключение составляют экипажи боевых космических кораблей, физически присутствующие на поле боя, но и они прекрасно защищены сверхманёвренностью своих судов, а если их всё же припрут к стенке – длительным преследованием заставят растратить энергетические ресурсы, с утратой которых корабль теряет и неуязвимость, они применят антитрофейную защиту своего судна и преспокойно сдадутся на милость врагу, точно зная, что никто не лишит их жизни – к этому просто нет оснований, военные практически не гибнут в бою, соответственно не ожесточаются, у них не появляется жажда мстить за погибших товарищей. В целом вероятность быть убитым у военнослужащего столь низка, что приводит к возникновению странного парадокса: в войну находиться в армии нередко значительно безопаснее, чем в гражданской среде. Посему вступая даже в военное время в ряды вооружённых сил человек более не чувствует себя находящимся в смертельной опасности, обречённым, отправляемым на бойню. Напротив, он небезосновательно рассчитывает остаться в живых.

  3.   Для войн характерна чрезвычайно высокая инициатива, иными словами, сверхвысокая активность армий, заключающаяся в максимальных плотности и частоте атакующих действий. Всё, что можно атаковать сегодня, не будет отложено на завтра. Никаких пауз, никаких сомнений и долгих размышлений полководцев, аналитические службы заранее вычисляют все перспективные цели и просчитывают возможные варианты развития событий на много шагов вперёд, высокие скорости перемещения планетарной и космической техники не требуют дней на перегруппировки. Не атакуешь ты, атакуют тебя – такова реальность современных военных конфликтов. Исключая межзвёздные войны, во всех остальных понятие тыла отсутствует как таковое, потому что тылы совершенно доступны врагу для нанесения ударов. Всё упирается в скорость и напор, нужно смести чужую армию сразу, чтобы дать ей как можно меньше времени на причинение ответного вреда. Атакуя ты сковываешь силы противника, ограничиваешь его в выборе тактического сценария боя, вынуждаешь его тратить значительную часть своих аналитических ресурсов на разработку мероприятий по нейтрализации твоих атак, не оставляя времени на подготовку собственных атакующих действий, проще говоря, находясь в огневом цейтноте он успевает только защищаться и становится неспособным к эффективному нападению. Вообще, современная военная наука считает, что в войне армия наиболее ценна именно как действующая сила; чем чаще и мощнее действует эта сила, чем дольше периоды её активности на поле боя, тем больше от неё отдача, тем выше её общая боевая эффективность. Как в экономике «деньги должны работать», так в войне «армия должна воевать», излишне длинные периоды простоя армейского подразделения фактически есть нанесение им БЭУ самому себе, ведь оно потребляет ресурсы, хотя бы в виде энергии на технику и денежного довольствия офицеров, а врагу никакого ущерба не причиняет. Кроме того, раз оно не воюет, соотношение сил на поле боя для дружественных войск ухудшается. Добавим к этому, что в отличие от древних войн, где обороняющийся, находясь под защитой укреплений, имел значительное преимущество, в настоящее время надёжных статических укреплений нет, средства огневого поражения так или иначе преодолеют что угодно, пробьют стены любой толщины, если бункер за много километров под землёй, они прокапают к нему ход, если под океаном – доплывут, если пол скалой – просверлят её, хоть в данном случае безусловно потратят на это какое-то время. Нападать самому гораздо безопаснее, чем дожидаться нападения противника, и нужно всё время быть в движении, всё время менять позицию, всё время перемещаться и маневрировать непредсказуемым образом, чтобы не попасть под неожиданную атаку и избежать огневого поражения. Из-за тактики высокой инициативы в истории империи бывали случаи, когда масштабные военные конфликты длились всего лишь дни и даже только часы, будучи при этом не менее разрушительны, чем затяжные войны. Впрочем известны истории и другие войны, растягивавшиеся на годы. Всё всегда определяется конкретными обстоятельствами.

  4.   Относительность баланса сил. В настоящее описываемому время зачастую крайне затруднительно определить соотношение сил противоборствующих армий. Две с виду абсолютно одинаковые вооруженные группировки, имеющие одинаковое число военной техники одинакового класса, в схватке между собой могут оказаться совершенно неодинаковы, высока вероятность, что одна из них превзойдёт по боевой эффективности другую во много раз, и только бой способен показать, какая. Другими словами, численность и состав армии без учёта иных её характеристик ныне не всегда могут служить очевидным показателем её боевой мощи. Подробней об этом вы узнаете ниже.

  5.   Военные преступления почти не поддаются объективному расследованию. Масштабные злодеяния вроде массового истребления мирного населения не скроешь, а вот всё, что помельче – с ним проблема. Кто бы не совершал преступления в войну, расплачиваться наверняка будет проигравшая сторона, её будут судить за них, и с высокой долей вероятности признают виновной. Казалось бы, мир современности наводнён видеосенсорами, всякое преступное действие наверняка попадёт кому-нибудь на видеокамеру. И оно попадает. А ещё есть средства массовой информации, и их масса, не сосчитаешь сколько, и все они будут дружно изобличать преступников, не дадут им ни капли надежды уйти от ответственности. Но это ещё один странный парадокс современного мира – чем больше количество СМИ, тем меньше шансов на объективность. Мнение про независимость СМИ – красивая сказка для обывателя, СМИ кто-то платит, а значит они неизбежно обслуживают его интересы. И чем значимее СМИ, тем могущественнее за ними стоит сила, тем теснее она связана с политикой, политика же не заинтересована в поливании грязью собственных военных, даже если те виноваты. Ведь ответственность за них лежит именно на ней.



Относительность баланса сил

Относительность баланса сил зиждется в немалой степени на боевом опционаритете. Так называют совокупность настроек и изменяемых параметров БЕ (боевой единицы). У современной БЕ, независимо от того, чем конкретно она является, от ок-солдата в экзоскелете до боевого космического корабля, оборудование может регулироваться по бесконечному числу параметров и имеет десятки тысяч, а то и миллионы, возможных вариантов конфигураций. Изменению и настройке доступно буквально всё: вид, тип, параметры и эксплуатационные характеристики брони, оружия, боеприпасов, сенсоров, средств маскировки и активной защиты, устройств связи и интерфейсов, в широких пределах регулируются уровни пороговых условий для искусственного интеллекта и характер его реакций на ту или иную ситуацию, и т.д., и т.п. Конечная выбранная для БЕ конфигурация и есть её боевой опционаритет. При этом не существует понятия абсолютного оптимума всех настроек, можно говорить лишь об их относительной оптимальности. Только зная опционаритеты боевых единиц противника становится возможным отрегулировать собственный набор опций так, чтобы достичь над ними максимального преимущества, ошибочный или неудачно подобранный опционаритет соответственно обеспечивает преимущество врагу. Из-за огромного количества изменяемых параметров, широты их диапазонов и их взаимного влияния друг на друга, люди - операторы боевой техники не в состоянии самостоятельно эффективно анализировать тактическую информацию об опционаритете противника и согласно ей безупречно настраивать оборудование своих машин. В этом им помогает искусственный интеллект самих машин при поддержке службы штабной аналитики армии. Многие настройки могут регулироваться динамически (т.е. быстро и без нужды в сервисном обслуживании), что означает, их доступно перенастраивать в любой момент даже во время боя, и это очень важное их качество, фактически процесс их перенастройки в бою никогда не прекращается – вступая в сенсорный контакт с врагом (сенсорный контакт возникает, когда враг виден для твоих сенсоров), боевые машины постоянно анализируют параметры его оборудования и соответственно изменяют параметры своего, а так же делятся сенсорной информацией со штабом, непрерывно получая от его служб аналитики всевозможные рекомендации, в том числе помогающие в оптимизации опционаритета под текущую боевую ситуацию.

Что касается статических параметров опционаритета (такие нельзя перенастроить во время боя, для их изменения требуется ремонтно-сервисное обслуживание), если их и меняют, то перед битвой, но меняют их не все и не всегда. Просто по банальной финансовой причине. Статические параметры как правило представлены не электроникой, а физическими компонентами. Съёмными, демонтируемыми. Скажем, замена брони с одними характеристиками на броню с другими тоже считается изменением опционаритета. На содержание каждой БЕ выделяется определённая сумма – экипировочные, когда для боя необходим иной тип брони или иное оружие, чем имеется в распоряжении БЕ, а в бюджете подразделения не заложены средства на переоснащение под каждый конкретный бой, ей придётся воевать тем, что есть. Штаб просто пересмотрит тактику её использования в сражении, вот и всё. Нередко в армиях целенаправленно формируют небольшие звенья из БЕ разной боевой комплектации, т.е. с разными параметрами статических элементов конфигурации, что расширяет боевые возможности и боевую эффективность каждого такого звена благодаря распределению между находящимся в нём машинами боевых задач соответственно их конфигурации.

Для лучшего понимания влияния опционаритета боевых машин на соотношение их боевой эффективности, приведём простой пример. Представим батальную ситуацию древности, в которой вы и противник имеете по 20 одинаковых танков. Теоретически, ваши силы вроде бы равны. Однако если мы уточним, что танки противника снабжены управляемыми самонаводящимися снарядами, способными поражать цель на расстоянии 5 км, а ваши стреляют неуправляемыми и только не далее 3 км, получим, что враг имеет над вами бесконечное преимущество, он уничтожит все ваши танки прежде, чем вы подберётесь к нему на расстояние выстрела. Так разница в конфигурации, заключающаяся всего лишь в одном единственном компоненте – типе используемых боеприпасов, стоимость которых несущественна по сравнению со стоимостью танка в целом, способна сделать противников совершенно неравными по боевым возможностям. В описываемое время всё ещё более неоднозначно. Если вдруг окажется, что ваши «танки» оснащены бронёй, устойчивой к типу снарядов, применяемых противником, или у вас установлены средства сенсорного подавления, уровни, частоты и пороги сигналов которых настроены так, что позволяют «ослеплять» его снаряды или отклонять их, или используемые на ваших танках средства активной защиты способны сбивать снаряды такого типа, или вы располагаете средствами динамической маскировки, создающими ложные цели, а сенсоры противника не позволяют ему отличать их от реальных целей и он впустую растратит на них весь свой боекомплект, тогда уже вы получаете огромное преимущество над ним и без труда уничтожите его, если в свою очередь он не окажется оснащён средствами, способными противодействовать вашему огню. Таким образом одна из тактических задач боя в описываемое время заключается в выявлении посредством сенсорного или огневого контакта с противником слабых мест в его текущих оснащении и конфигурации, что позволит проще и с меньшим риском его уничтожить, а важность поддержки службами штабной аналитики для каждой БЕ становится ещё более неоценима.

Кроме соотношения эффективности опционаритетов есть и иные не менее значимые факторы, оказывающие существенное влияние на относительность баланса сил, из которых отметим:

  1.   Соотношение эффективности своей и вражеской служб разведки и штабной аналитики. Службы аналитики базируются на использовании сверхмощного сверхпроизводительного сверхпродвинутого ИИ (искусственного интеллекта), стоимость которого запредельна, а интеллектуальные возможности поражают всякое воображение. Для обслуживания такого требуется немалый штат высококвалифицированных специалистов, тоже обходящийся недёшево. Распределение бюджета между закупкой боевой техники и поддержкой служб аналитики – непростая задача, и каковым бы ни было её решение, оно не будет оптимальным на все случаи жизни, против всякого неприятеля, степень оптимальности здесь определятся тем, как та же задача решена в конкретной армии конкретного врага.
  2.   Соотношение гения полководцев. Несмотря на мощный ИИ служб штабной аналитики, роль главнокомандующего и высших офицеров штаба в войне велика, компьютер есть компьютер, ему самому ничего не надо, ставит ему задачи и принимает ключевые решения именно командование.
  3.   Численность армий. Чем больше войско, тем больше в нём разных по-разному сконфигурированных БЕ, соответственно тем менее сказывается на нём фактор разницы с врагом в опционаритетах БЕ.
  4.   Опытность техники. Как мы знаем, современная боевая техника воюет без людей, её лишь сопровождают, время от времени корректируя её действия и принимая за неё ключевые решения. Что в частности означает, для неё крайне важны обученность и тренированность, и огромное значение приобретает личный боевой опыт. Показательный факт: если связь между оператором и его машинами пропадает или оператор гибнет, хорошо обученные машины продолжают выполнять боевую задачу практически без снижения эффективности своих действий. Чем крупнее, сложнее и интеллектуальнее техника, тем сильнее сказываются опытность и тренированность на её общей боевой эффективности. Но и для мелких устройств они имеют высокую актуальность. Экипировке экзоскелета ок-солдата опыт и тренированность ничуть не менее важны, чем боевому космическому кораблю. Тренированность техники возникает не на пустом месте, она результат работы специалистов в области боевой подготовки боевых машин – военных инструкторов, поэтому кроме опытности самих машин так же и уровень развитости инструкторской деятельности в армии отнесём к факторам влияния на баланс сил.
  5.   Связь. Для армии устойчивость, надёжность и быстрота коммуникации имеют первостепенное значение. При успешном глушении каналов технической связи врага его служба аналитической поддержки перестанет оказывать влияние на бой, его боевые машины прекратят обмениваться сенсорной информацией, операторы утратят возможность корректировать действия своих машин. Представим последствия глушения всего лишь одного канала данных – сенсорного. БЕ уже не смогут получать сенсорную информацию о положении врага от спутников, от других БЕ, от автономных летающих сенсоров, и соответственно станут неспособны наводиться на удалённые цели, их оружие дальнего действия, такое как ракеты, превратится в практически бесполезное, им придётся посылать ракеты наугад, надеясь, что те сами высмотрят себе хоть какую-то цель в процессе полёта. БЕ словно ослепнут, не будут знать толком где друзья, где враги, не смогут нормально координировать действия. Много ли у них останется шансов на победу? Очевидно, что нет. Таким образом, уступая врагу всего лишь в компоненте надёжности связи армия имеет все шансы быть разбитой несмотря на значительное превосходство в силе, опытности, аналитике и т.д. Помимо обычной связи для армий крайне важно обладать средствами гиперсвязи (последние позволяют обмениваться данными в реальном времени без какой-либо временной задержки независимо от расстояний). В первую очередь речь идёт конечно же о ВКФ, в котором без гиперсвязи просто не обойтись. Но и для всех прочих родов войск, включая даже наземные, лишней она никогда не бывает.

Из всего вышеизложенного делаем вывод, что в современных условиях достижимость победы не определяется одной лишь численностью войск или их боевой мощью. При грамотно подобранном опционаритете, гениальных полководцах, талантливых аналитиках, умелой службе дезинформации и удачном стечении обстоятельств небольшая армия имеет неплохие шансы разгромить гораздо более крупную.



Межкорпорационные войны

Межкорпорационная война – это обострённая до предела недобросовестная конкуренция между двумя и более крупными деловыми структурами, доведённая до крайности, перешедшая в плоскость криминальных действий и выяснения отношений криминальными методами. Как уже говорилось выше, она может принимать разные формы: диверсионную, террористическую, диверсионно-террористическую, военную – когда в открытом бою сходятся две армии, или вестись по всем направлениям сразу. Военное межкорпорационное противостояние практически ничем не отличается от прочих военных конфликтов локального характера, поэтому мы его пропустим, сосредоточившись на описании диверсионно-террористических (див-тер) войн.

Для нападающего главное преимущество див-тер войны в том, что она анонимная, она маскируется под деятельность радикальных сепаратистских или террористических организаций, соответственно ни власти, ни подвергшийся нападению конкурент доподлинно не знают, кто стоит за диверсией или терактом, и не всегда уверены, что это дело рук именно конкурентной бизнес-структуры, а не действительно радикалов. Посему власти не могут предпринять конкретных мер против виновного, а пострадавший не может ему ответить симметричной акцией возмездия. Всё это делает див-тер войны крайне привлекательным оружием, и не только для мегакорпораций, но даже и для куда более мелких бизнес структур – в истории империи имели место эпизоды, когда организованная криминалом крохотная фирма активно расчищала себе место под солнцем, методично расправляясь со всеми прямыми конкурентами. Как известно, виновен обычно тот, кому преступление выгодно, однако в данном случае эта аксиома оказывается крайне ненадёжной – и потому, что выгоду получают слишком многие, и потому что стравить крупных соперников между собой несопоставимо более полезно, чем получить дивиденд от какого-то там див-теракта, его исполнитель вполне может преследовать цель именно стравливания, и значит сделает всё так, чтобы ниточка выгод не вела к нему, указывала на кого-то иного.

Как следствие, получаем ситуацию, когда затеявший див-тер войну совершенно не опасается быть уличённым ни обществом, ни государством, ни деловыми партнёрами, а значит у него полностью развязаны руки. Он не несёт ни моральной ни юридической ответственности за то, что творит. И творит это не кто-то, а мегакорпорация – могущественнейшая бизнес-структура, обладающая необъятными финансово-экономическими возможностями, а так же значительными научными, техническими, производственными, интеллектуальными и иными ресурсами. Она способна осуществить акции такого масштаба, о каком экстремистам не мечтается и во сне. Ещё больше положение усугубляется тем, что див-теракты никогда не остаются без ответа. Война не была бы войной, если бы в ней не противостояли друг другу две стороны. Кому же пострадавшие мстят, если мы чуть выше говорили про анонимность? Для понимания этого нужно для начала лучше уяснить, что представляют из себя мегакорпорации. В какой-то мере они играют в современной империи роль государств: у них есть разведки и контрразведки, многомерные уровни доступа и секретности, их службы безопасности – настоящие мини-армии. Они ведут научные и конструкторские военные изыскания, создают боевую технику – естественно для империи, для её вооруженных сил, иное запрещает закон, и всё же, что они там в результате наконструируют и наизобретают в своих закрытых лабораториях, отдают ли самые успешные разработки в руки государства или приберегают для себя – ответы на эти вопросы никто не знает. Они обладают собственными аналитическими службами, основанными на эксплуатации сверхпродвинутого искусственного интеллекта. Пусть он и уступает ИИ аналитических служб имперской армии, всё равно он исключительно мощен, в мире подобных систем единицы, в корпорациях он задействован в аналитике всех без исключения видов деятельности: деловой, научной, производственной, организационной, в том числе занимается и вопросами безопасности. Художественные кино и литературные произведения частенько изображают ИИ корпораций этакими провидцами, способными предсказывать и предугадывать события будущего задолго до того, как они произойдут. Насколько это правда мы никогда не узнаем, корпорации не спешат рассекречивать информацию о возможностях своих аналитических структур. И всё же, имея общее представление о наиболее продвинутых интеллектуальных системах современности, нельзя не заключить, что индустрия художественного искусства в данном случае не слишком преувеличивает действительность. Осталось только упомянуть о тех, кто стоит во главе мегакорпораций, об их менеджератах и директоратах. Это люди, обладающие огромной властью, привыкшие к огромной власти, их воля непререкаема, их желание – закон. Они чрезвычайно самолюбивы, незаурядно умны, исключительно многоопытны, сильны духом, смелы, решительны, непоколебимо уверенны в себе и бездушно прагматичны – только такие качества помогут достичь вершины в иерархии управления мегакорпорацией. В сумме получаем, что подвергнувшись див-тер атаке, корпорация в поиске виновного будет руководствоваться данными разведки, контрразведки, агентурными сведеньями, выводами аналитической службы и гневом своего менеджерата. Определяющим здесь является гнев. Менеджерату совершенно неважно, насколько выводы аналитиков относительно виновности конкретного конкурента верны, ответная акция всё равно последует, причём если аналитики так и не смогли выбрать виноватого, удары будут нанесены по всем вероятным виновникам, или вообще по всем конкурентам, разницы в данном случае нет никакой, ведь ответ будет так же диверсионно-террористическим, в нём нельзя будет доказательно уличить. Не отвечать на удары значит заведомо проиграть, отвечая корпорация «остаётся в игре», так как портит жизнь конкурирующим «игрокам» настолько же, насколько кто-то из них отравляет её ей. В результате легко может быть спровоцирована масштабнейшая война всех против всех. Не удивительно, что в иные годы межкорпорационные войны были просто бичом цивилизации, уносившим огромное число жизней. Диверсионная война направлена хотя бы на имущество конкурентов, террористическая же на людей, её цель уничтожение специалистов и дестабилизация социальной обстановки в зоне ответственности недруга. Когда воюющие стороны не чувствуют никакой ответственности за содеянное, жертв среди населения может быть очень много.

В настоящее описываемому время ситуация значительно улучшилась благодаря веками нарабатывавшимся механизмам защиты от хаоса межкорпорационных войн. Во-первых, империя тоже имеет секретные и разведывательные службы, и у неё они значительно более изощрены. Во-вторых, приняты сдерживающие законы, наделяющие государство правом во время див-тер войн «подкручивать гайки» всем корпорациям, не разбирая кто виноват, чтобы отбить у них охоту к криминальным стычкам. В третьих, корпорации давно создали некий надкорпорационный орган, нечто вроде собственного парламента, служащего для урегулирования споров и конфликтов, а так же принятия коллективных согласованных решений по важным вопросам. Ну и в четвёртых, в имперских высших органах законодательной и исполнительной власти – сенате и парламенте, помимо представителей от регионов и партий есть так же представители корпораций, что способствует переходу межкорпорационной борьбы из криминальной плоскости в политическую. Всё это заметно снизило вероятность межкорпорационных войн, хотя и не избавило от них полностью. И диверсионные и террористические акции время от времени имеют место в империи, и если террористические приписывают всё же экстремистам, виновником диверсий общество традиционно считает криминальную деловую конкуренцию, в том числе и в первую очередь между корпорациями. По мнению специалистов межкорпорационные див-тер войны не прекращаются никогда, просто большую часть времени они имеют вялотекущую форму, лишь изредка обостряясь до масштабных конфликтов.

Див-тер войны могут вестись и между регионами, и меж некими клановыми образованиями, и просто отдельными компаниями и фирмами вплоть до самых мелких, но все они всегда на порядки менее интенсивны, разрушительны и масштабны, просто в силу несопоставимости технических, аналитических и финансовых возможностей регионов, кланов и компаний в сравнении с мегакорпорациями.



Развязывание войн

В мире, где правит жесточайшая конкуренция, отсутствие войны есть результат динамического равновесия, постоянной слаженной работы всех составляющих цивилизацию разнонаправленных сил в общем стремлении по недопущению её (войны) возникновения, их непрекращающегося движения относительно друг друга в поисках баланса, компромисса, позволящего более-менее бесконфликтно уживаться. Иными словами, отсутствие войны – плод общей заинтересованности в её отсутствии. Вопрос лишь в том, так ли уж все в этом заинтересованы. Даже древние знали прописную истину: «кто хочет мира, пусть готовится к войне». Мира всегда хочет слабый, сильный хочет зарабатывать на своей силе. Чем больше сообщество государств или людей дробиться на сильных и слабых, тем менее оно устойчиво. Нападая на слабого врага ты мало чем рискуешь, нападая на сильного в процессе войны ослабнешь сам и превратишься в желанную добычу. Если все вокруг сильные, воевать себе дороже. Мир без войн, это мир множества равных – но такого никогда не было и не будет. Как известно, существует три основные сферы, конкуренция в которых способна порождать войны: политическая, деловая и национальная. Политики жаждут больше власти, деловые круги соперничают за рынки, народы хотят доминирования своей ментальности и культуры, находя их самыми правильными и лучшими из всех. Когда мир разбит на страны, в каждой из них эти три сферы фактически объединены, взаимозависимы. Однако в настоящий описываемому момент империя есть единственное государство, других нет, вследствие чего и объединения указанных сфер не происходит. Политические силы и крупный бизнес безусловно и в империи контактируют между собой, налаживают взаимовыгодное сотрудничество, но они уже не связаны накрепко территориальной принадлежностью. Соответственно и с народами, всегда самоидентифицирующими себя прежде всего по территории проживания – родине, они так же не имеют выраженной связи. В результате вместо одной общей получаем три самостоятельные действующие силы, каждая из которых независимо от других способна спровоцировать войну. Однако силы эти неравноправны, политическая доминирует над остальными и может в какой-то степени контролировать их. И они разнонаправлены, что частично нивелирует каждую. Уровень конфликтности в едином государстве безусловно выше, но степень напряжённости каждого конфликта заметно менее остра, чем была бы, действуй политики, бизнес и общество как одно целое, объединяй их одна общая военная цель. Вот почему единое государство более прогрессивная форма существования цивилизации. Это факт, не подлежащий сомнению.

Распространено заблуждение, что глобальность экономики служит неплохим сдерживающим фактором, ослабляющим желание сильных мира сего воевать, а экономическая обособленность напротив делает тебя привлекательным объектом для нападения. Отчасти так и есть, при глубоких межрегиональных деловых связях нарушение вследствие войны экономических процессов в одном регионе неизбежно повлечёт за собой общий экономический кризис. Проблема лишь в том, что не все делают из кризиса трагедию. Современный высоко-конкурентный мир не терпит сантиментов вроде траурного нытья над своими финансовыми потерями, он требует зарабатывать на всём, извлекать выгоду из всего. Включая и кризисы. Иногда цель войны именно кризис. Простая иллюстрация: допустим экономический кризис накрывает с головой сильного и слабого конкурентов. Вероятнее всего у слабого не хватит ресурсов удержаться на плаву и он обанкротится, значит сильный как минимум займёт освободившуюся часть рынка, а может и купит у банкрота его бизнес по дешёвке. Пусть он потерял, но он и приобрёл. Если же слабый всё-таки выкарабкается, на это ему понадобится гораздо больше сил и времени, сильный давно уже забыл про кризис, а слабый ещё долгие годы будет барахтаться в его последствиях, станет менее конкурентоспособным, неизбежно уступит часть своих позиций на рынке. Отвоёванные позиции дорогого стоят. Иногда стоят и кризиса. Случайный кризис – большая возможность заработать на нём для тех, кто быстро ориентируется и сам не очень пострадал. Спровоцировать кризис намеренно – огромный шанс обрести могущество, потому что провоцирующий знает всё заранее, заранее подготовлен. Кризис единственный инструмент, позволяющий значительно перераспределять ресурсы, силу и власть. Не удивительно, что кризисы случаются. Как сказал один из влиятельных бизнесменов эпохи объединения империи, «если бы экономических кризисов не было, их стоило бы придумать». Остаётся добавить, что война тоже своего рода кризис, и точно так же позволяет перераспределять ресурсы, силу и власть в пользу сильных, просто это перераспределение происходит иначе и посредством несколько иных механизмов.

Ещё одно характерное заблуждение, свойственное гражданскому обществу, заключается в уверенности последнего, что оно контролирует воинственность своих политических элит и просто не даст им развязать войну, если на то нет действительно серьёзной причины, что избранные демократическим путём руководители страны не станут рисковать своим тёплым местом и карьерой, идя против воли народа. Безусловно против воли никто и не пойдёт, на то она и демократия. К сожалению идеалистов, правда в том, что существуют инструменты управления этой волей, манипулирования ей, и для политиков сей факт не секрет ещё с древних времён. Особенно легко получить одобрение электората на развязывание войны, если последняя предполагается против значительно более слабого противника, не способного оказать хоть сколько-то серьёзное сопротивление. Избирателя такая мелочь вообще не взволнует, достаточно немножко помуссировать в СМИ тему плохого антидемократического или неуважительно относящегося к твоей стране режима, и общество охотно согласится, что такой стоит наказать. Если же война затевается против сильного неприятеля, здесь тоже возможностей предостаточно, требуется всего лишь посредством прессы сформировать из него образ врага, и потом всячески нагнетать обстановку, играя на струнах эмоций толпы, таких как справедливость, страх, национальная гордость, праведное возмездие, самолюбие, гнев, ненависть, выискивая в каждом происшествии национальную подоплёку для разжигания межнациональной розни. Известны случаи, когда гражданскому обществу удавалось ценой значительных усилий принудить своё правительство прекратить войну, но чтобы оно реально воспрепятствовало её началу – такого история человечества пожалуй ещё не знала. Отметим незаменимую роль СМИ в качестве средства формирования общественного мнения. В сознании гражданского общества СМИ есть институт демократии, неизменно стремящийся к честности и объективности, во всяком случае серьёзные, признанные, пользующиеся уважением и доверием. Подтверждения этому постоянно находятся (в первую очередь благодаря самим же СМИ) в повседневной жизни. И тем не менее, присмотревшись повнимательнее мы с удивлением обнаружим, что в трактовках событий определённого жанра СМИ, при всём их многообразии и приверженности разным взглядам, зачастую являют удивительное единодушие, принимают одну точку зрения, одинаковую позицию, полностью игнорируя и не признавая все прочие. Война и внешнеполитические отношения с потенциальными недругами – два таких жанра. Особенно показательно, когда все СМИ в трактовке военных действий дружно выдают за правду ложь, намеренно искажают факты или не замечают жестких бесчеловечных преступлений. Некоторые знатоки в области политтехнологий полагают, причина этому кроется в опасении СМИ, что их заподозрят в предательстве или антигосударственности. Обретя такой ореол отмываться от него придётся долго, репутационные потери будут слишком велики. Другие сходятся во мнении, что виной всему распространённость практики интуитивного сговора (интуитивный сговор – действия двух сторон в интересах друг друга без какой-либо договорённости между ними, основанные лишь на предположении о способности второй стороны заметить предпринимаемые дружественные шаги и её готовности поддержать такую форму сотрудничества ответными шагами), ведь СМИ это орудие владения умами и сердцами, слишком эффективное, чтобы быть независимым, оно всегда действует в чьих-то конкретных политических интересах и играет по определённым государственной политикой правилам, причём правила эти абсолютно интуитивны, их никто не озвучивает и не формулирует, либо ты понимаешь, в чём они, и ведёшь себя правильно, либо не долго удержишься в масс-медиа бизнесе.

Далее мы приведём список наиболее характерных способов и обоснований развязывания войн.

В последних двух случаях боевые действия классифицируются военными не как война, а просто как специальная войсковая секретная операция, и потому власти не видят необходимости получать на неё одобрение электората.



Новые войны

Здесь мы расскажем о двух относительно новых видах ведения войны, при которых военный результат достигается невоенными средствами. Об опосредованной войне и ассимиляционной войне. Кто-то скажет, да какие же они новые, если их начали практиковать ещё в электрическую эпоху. Ну да, с позиций описываемого времени они безусловно не новы, но они гораздо моложе традиционных войн, ведущихся посредством армий, появились намного позже. Поэтому их принято так классифицировать. Новыми.

Снова подчеркнём, империя никогда не практиковала ассимиляционные войны. Она вбирала в себя миры других планет на правах полноценного членства. Это не союз, это чистое гражданство. Почему она поступала так, а не шла простым путём откровенного грабежа? Сложно сказать. Может, вследствие своего исторического величия, так как она всегда считала себя единственным истинным наследником изначальной Земной цивилизации. У её населения всегда была иная ментальность – ментальность потомков великих народов. Может, потому что она неизменно была крупна в сравнении с остальными державами. Она чувствовала свою силу и это чувство не позволяло ей опускаться до банального мародёрства. Для истинно сильного всякая подлость несолидна. А может всё ещё проще – будь она иной, веди себя по иному, она не стала бы тем, что она есть. Мир так и остался бы разделённым на множество враждующих, конкурирующих периодически воюющих друг с другом стран. И мы бы сейчас говорили о нём именно как о мире сосуществующих государств. А не как об империи. Вот и всё.



В оглавление

На главную страницу