На главную страницу
В оглавление | Листать разделы: <<< >>>

ЭБ
Энциклопедия Будущего



<<< Раздел 30 >>>

Преступность






Содержание

Особенности современного преступного мира

Современное криминальное ремесло не терпит дилетантства. Совершить преступление и остаться безнаказанным стало задачкой не из тривиальных, непомерная технократизированность цивилизации даёт слишком много козырей полиции. Безусловно, в мире всегда хватает уголовников, согласных «платить по счетам», кто идёт на конфликт с законом, допуская, что его поймают, или даже будучи точно уверенным, что это рано или поздно произойдёт, отсидка для них приемлемая цена за достижение своей порочной цели, а зона дом родной, которого глупо бояться. Были они в прошлом, есть и сейчас, в настоящее описываемому время. Тем не менее, основу криминала всё же составляет деятельность, стремящаяся всеми путями избежать встречи с Фемидой, и вот здесь-то мы и обнаруживаем качественные изменения по сравнению с эпохами древности. Если раньше человек даже самых заурядных способностей, а то и откровенно недалёкий, не обладавший никакими антиобщественными навыками, отваживаясь на серьёзное или тяжкое преступление имел шансы сохранить свободу, ныне такого практически не может быть. Злоумышленнику нужны или глубокие познания в своей «профессии», или высокий уровень интеллекта, или хорошая техническая оснащенность, или связи с нужными людьми и коррупционное прикрытие. Иначе он гарантированно очень быстро угодит за решётку. Основными причинами, почему жизнь сегодняшних нарушителей закона столь сложна, мы бы указали целых шесть особенностей современного бытия:

  1.   От полиции фактически невозможно скрываться. Ныне граждан идентифицируют постоянно где только можно: в лифт, в магазин, в общественный транспорт, в больницу вы не зайдёте так, чтобы избежать опознавания, проходя мимо уличной рекламы, мимо прохожего, ППИ (персональный прибор идентификации) которого регистрирует акты идентификации в полиции, вы тоже будете идентифицированы – не рекламным щитом, не прохожим, а именно полицией, она будет знать, что в это время в этом месте вы были (см. раздел об идентификации). Сама полиция использует стационарные и мобильные ПИ (приборы идентификации), расположенные в общественных местах. Служащие для массового распознавания личностей. Всю поступающую органам охраны правопорядка идентификационную информацию обрабатывает специальная автоматическая аналитическая служба, называемая ПССА (полицейская служба статистической аналитики). Она не человек, она мощный искусственный интеллект, всё заметит, ничего не упустит. Если некое лицо в розыске, одно попадание в поле зрения любого связанного с ней ПИ, и через секунду сигнал о том, где оно сейчас находится, поступит в правоохранительные структуры. Ещё ПССА ведёт постоянный автоматический учёт перемещений всего транспорта, как личного так и общественного. То есть при необходимости она может составить карту поездок и идентификационных контактов гражданина за любой период его жизни, даже полную от рождения. Ну а сам транспорт ныне не пилотируется, он управляется автопилотом и аэронавигационными станциями, посему пытаться убегать на нём от полицейского преследования невозможно в принципе, его просто принудительно приземлят, и на этом побег окончится. Если навсегда улететь в далёкий космос или спрятаться в тайном месте и никогда не покидать его, имеется шанс, что вас не найдут, известны случаи, когда совершивший тяжкое преступление человек остаток дней проводил в подвале на ферме подельника или в закрытом служебном помещении на предприятии. Однако смысл в этом есть только для тех, кому светит смертная казнь. Даже пожизненный срок отбывать в тюрьме предпочтительнее, в тюрьме хотя бы лечат, плюс, имеется принципиальная возможность не давать себе умереть преждевременно (люди в настоящее время доживают до 250-300 лет, но чтобы жить так долго, им необходимо периодически проходить антивозрастную терапию, т.е. омолаживаться, см. раздел о продолжительности жизни), сидя безвыходно в подвале, старея и дряхлея, сколько ты там протянешь? А заболит у тебя зуб, и что ты будешь делать? Любой выход наружу чреват немедленным арестом. Лишь относительно крупным криминальным структурам по силам организовать в достаточной степени большое защищённое от посторонних обустроенное жилое пространство, где прикрываемый ими преступник мог бы более-менее комфортно коротать дни, у них зачастую есть свои врачи и даже собственное оборудование для процедур омоложения. Качество такого бытия всё равно сомнительно, но определённо лучше, чем тюремный быт.

  2.   От полиции практически невозможно ничего скрыть. Причиной чему стоящие у неё на вооружении очень мощные ДП (Детекторы Правды, подробней см. раздел о ДП). Если человек попал в комнату для допроса полицейского участка, его виновность или невиновность станет очевидна уже через 5 минут. Если он знает о ком-то или о чём-то, способном его выдать (о сообщниках, месте, где спрятаны украденные вещи, тело жертвы, оружие, орудия для взлома сейфа, или т.п.), очень скоро станет известно это и дознавателю. Ты можешь молчать, не отвечать на вопросы, по внутренним реакциям твоего организма всё равно установят истину, и даже выудят конкретную информацию включая шифры и пароли. Таким образом преступник не должен допускать, чтобы его включили не то что в число подозреваемых, но даже и свидетелей. Иначе ему не выпутаться. Единственное его утешение – показания ДП не принимаются в качестве доказательства в суде. Лишь на их основании при отсутствии иных улик засадить никого нельзя.

  3.   Крайне сложно скрыть следы своего пребывания на месте преступления. Для этого злоумышленнику необходимо иметь специальное техническое оснащение, а так же возможность уничтожить одежду, которая на нём была в момент совершения преступного акта. Современная криминалистка творит чудеса. Во-первых, она использует чрезвычайно чувствительные газоанализаторы. С их помощью по пробе воздуха, взятой в закрытом помещении, легко можно установить всех, кто там был за последние несколько часов, а если помещение непроветриваемое и в него давно не заходили, то порой и за пол года. На улице подобный трюк вряд ли выйдет, но тут в дело вступят во-вторых – тепловые сканеры сверхвысокого разрешения, способные засекать остаточный тепловой след от ног и от прикосновений рук к предметам в течении нескольких дней после того, как он был оставлен. Полицейским остаётся лишь взять пробу воздуха непосредственно около следа, и они с большой долей вероятности получат искомый образец запаха подозреваемого. Как известно, у каждого гражданина империи, включая младенцев, есть виртуальный паспорт (см. раздел об империи), в котором содержится в том числе и полный набор биоидентификационных данных владельца: ДНК, отпечатки пальцев, особенности расположения внутренних органов и многое другое. Полиции сия информация доступна, вот почему если она имеет какой-либо биоматериал преступника – волос, капельку слюны, крови, микроскопический кусочек кожи, и даже запаховую пробу, тот будет немедленно и неминуемо идентифицирован. А если он идентифицирован, через считанные десятки минут он будет задержан, после чего криминалисты гарантированно найдут на нём пылинки или частички с места преступления, что и послужит ещё одним неоспоримым доказательством его вины. Кроме того современные города густо насыщены устройствами видеонаблюдения и опознавания личности, а люди поголовно пользуются многофункциональными карманными приборами – хелперами (см. раздел о хелперах), в которых почти всегда есть и встроенный видео-регистратор, и ППИ. Куда бы ты не перемещался, ты наверняка попадёшь много-много раз в чужие объективы. И много-много раз будешь идентифицирован. Всё это означает, чтобы пробраться незамеченным в желаемое место, и незамеченным вернуться оттуда, нужно иметь неординарные способности, надо обладать навыками и техническим оснащением супершпиона.

  4.   Деньги всегда оставляют чёткий след. В настоящее описываемому время ни денег ни иных платёжных средств в виде физических предметов не существует. Нет не только монет и банкнот, но и кредитных карт, банковских чеков, векселей, облигаций, акций. Даже лотерейных билетов. Все они перешли полностью в виртуальную форму, деньги хранятся на счетах в банках, ценные бумаги – в базах данных государственных финансовых учреждений, участие в лотереях регистрируется в специальном разделе личного сегмента сети. Иными словами, полностью отсутствует возможность осуществления анонимных платежей. Распространённость средств идентификации и карманных коммуникационных приборов делает передачу виртуальной наличности от одного лица другому быстрой простой безопасной операцией, имеющей много настраиваемых степеней защиты. Подробней об этом см. раздел об идентификации. Суть в том, что деньги невозможность украсть или отнять в быту. У вас не вытащат их из кармана и не похитят из ящика стола. Потому что нечего похищать. Ограбить кого-то, заставив перевести энную сумму со счёта на счёт силой тоже малоперспективно, правильно настроенная система финансовой безопасности не позволит произвести такой платёжный акт, но даже если и позволит, осуществить перевод анонимно нельзя, полиция потратит на выяснение личности получателя секунды.

  5.   Вещи тоже оставляют след. Продажа ворованных предметов или открытое пользование ими вряд ли доведёт до добра. Они стопроцентная улика, надёжно очистить их от биологического материала прежнего владельца, так чтобы криминалистам не с чем было работать – для этого нужно сложное дороге оборудование, стоимость которого рядовой преступник не окупит, занимайся он кражами хоть 10 лет подряд. К тому же любые вещи можно зарегистрировать. Есть у вас драгоценное украшение или даже просто любимый стул, вызовете специальную полицейскую службу, которая за вполне умеренную плату сделает их фото и молекулярную сканограмму, и сохранит в своей базе данных. Особенности молекулярной структуры у каждого физического объекта уникальны, по ним отличить его от всех других визуально сходных с ним объектов не составляет труда. Если в будущем у вас умыкнут нечто зарегистрированное, похитителю будет очень сложно это сбыть. Если его поймают, легко будет убедиться, что оно именно краденное, а не просто похожее. Случайно попав хоть на секунду где-либо в объективы полицейских камер наблюдения, находящийся в розыске предмет будет автоматически опознан визуально и у полиции появится повод обратить пристальное внимание на того, кто владеет им. Ну и любой гражданин, приобретая с рук вещь, может элементарно проверить по полицейской базе данных, чиста ли она. Люди далеко не всегда и не всё регистрируют, но есть и параноики, подвергающие регистрации каждую мелочь в своём доме. Посему посягательство на чужое имущество для вора как путешествие с завязанными глазами по минному полю.

  6.   Средства аналитики. Совершая что-то подозрительное, пусть оно и не интерпретируется как нарушение закона, вы не останетесь без внимания. ПССА не только наблюдает через камеры и устройства идентификации, она анализирует увиденное, мощный искусственный интеллект просчитывает получаемые данные, дабы выявлять и предупреждать преступления. Крутитесь вы постоянно у чужого дома, долго следуете тайком за незнакомым вам лицом, и т.п. – велика вероятность, что неожиданно к вам подойдёт страж порядка и поинтересуется, что вы делаете и зачем. И можно не сомневаться, с собой у него будет ДП.

В результате многие распространённые виды преступлений прошлого ушли со сцены. Наиболее знаменательно исчезновение двух из них, связанных с уличным насилием – ограблений и причинения телесного вреда. Если раньше вас могли стукнуть по голове или обобрать просто вследствие случной встречи в тёмном переулке, теперь это очень маловероятно. Злоумышленник рискнёт поступить так фактически только если мечтает в тот же день очутиться в следственном изоляторе. Самоличное причинение тяжкого вреда здоровью кому бы то ни было по любой причине стало крайне сомнительным «развлечением» из-за плохого соотношения дивидендов от морального удовлетворения к потерям от неизбежной расплаты – медицина современности вылечит что угодно, потерпевший через месяц будет здоровёхонек, а ты на годы отправишься на нары, плюс ещё и оплатишь ему лечение. Бытовой грабёж тоже не очень выгодное предприятие – деньги отнять не выйдет, а отъём вещей слишком высокий риск, к тому же навар с их продажи чаще всего никакой, овчинка выделки не стоит. Вот и выходит, что с точки зрения последствий нападение зачастую гораздо опаснее для самого нападающего, чем для его жертвы. Стоит отметить и ещё одно важное обстоятельство – алкоголь практически исчез из жизни граждан (на смену ему пришла так называемая «нирвана» – напиток, тонко влияющий на эмоциональное состояние, при том не вызывающий ни помутнения рассудка, ни расстройств координации, ни появления зависимости). Отдельные состоятельные любители случается балуются вином, отдельные преступные сообщества потребляют спиртосодержащие вещества из бравады, и это всё. То есть теперь не совершают преступления «в состоянии алкогольного опьянения», так как никто не пребывает в таковом. По всем указанным причинам обыватель современности не боится ходить один по улицам в любое время суток. Ему попросту нечего бояться.

Кроме уличного насилия, сход на нет и целого ряда иных видов преступлений так же весьма эпохален. Скажем, квартирные кражи, бывшие когда-то хитом криминальных хроник, в настоящее время очень большая редкость. Обеспечить квартире безопасность проще простого, в каждой полно видеооборудования, немало техники, обременяющей себя идентификацией хозяев – от замковой электроники входной двери до бытовых роботов, ни проникнуть незаметно внутрь, ни остаться незамеченным после проникновения ты не сможешь. Опять же, украденные материальные ценности «оставляют след», особенно эксклюзивные дорогие вещи, которые владелец наверняка не поленится зарегистрировать. Другой хит преступлений прошлого – угоны личных транспортных средств, и вовсе превратился в совершенно неизвестное гражданскому обществу явление. Чтобы попытаться совершить его преступнику реально нужно сильно удариться головой. Каждая аэромашина снабжена собственными встроенными средствами идентификации, постороннему она не откроется, курсовые команды от неизвестного лица принимать не станет, а измудришься как-либо обойти её систему распознавания личности, выгоды всё равно ноль, перемещение всякого аэромобиля постоянно отслеживается планетарными аэронавигационными станциями, спрятать его от них не получится. Ещё крайне редко случаются в современном мире похищения людей – если от полиции почти невозможно скрываться, представьте, насколько тяжело ухитриться умыкнуть и скрыть кого-то против его воли. Практически неосуществимо ограбление банка, во всяком случае в стиле древних фильмов, когда несколько людей в масках врываются внутрь и под угрозой оружия заставляют складывать в мешок наличность – дело даже не отсутствии физических денег, в банках бывают и хранилища материальных ценностей, дело в современных охранных системах. Они не предполагают никаких тревожных кнопок, все решения принимает искусственный интеллект, а вооружённых личностей сканирующие приборы выявят ещё на подходе к дверям. И потом в дело вмешается какой-нибудь сильно бронированный и оснащенный хотя бы качественной убойной травматикой (но скорее всего чем-то очень посерьёзнее) робот, все замки мгновенно намертво закроются, и автоматически будет вызвана полиция. Фантастикой кажется подделка документов – всякий документ имеет теперь электронную форму, регистрируется в государственной или юридических системах документооборота, будь мошенник хоть семь пядей во лбу, шансов на успех у него нет. Наркоторговля перестала быть проблемой. Присутствие большинства наркотических веществ в крови легко выявляют массово применяемые повсеместно бытовые медсканеры (см. подраздел о медсканерах раздела о современном городе), они не заметят лишь специально разработанные безумно дорогие синтетические виды наркотиков, которые не пользуются спросом. Ведь современные любители рукотворного блаженства предпочитают электронные способы возбуждения в мозгу центра удовольствия и воздействия на центр интерпретации ощущений. Сейчас к наркотрафику относят в основном хождение психотропных препаратов, иногда используемых преступниками для обездвиживания жертвы, лишения её воспоминаний о недавних событиях, влияния на настроение, состояние и поведение. Масштаб его не таков, чтобы заслуживать особого упоминания.

К сожалению всё вышесказанное вовсе не означает, что нынешнее прогрессивное общество полностью излечилось от криминала. Просто в сводках полицейских хроник теперь доминируют иные виды преступлений. И список их немал. Весьма распространены шантаж и незаконное наблюдение. Промышленный и интеллектуальный шпионаж и вовсе бич современного мира. Информация может стоить сколь угодно дорого, при этом не оставляет физических следов, доступна шифрации, легко уничтожается, и потому идеальный объект преступного интереса. Именно здесь случаются в том числе и ограбления, и проникновение в квартиры и офисы, и даже карманно-сумочное воровство. Безусловно, профессиональные шпионы чаще всего полагаются на технические средства удалённого подглядывания-подслушивания, но не всегда это гарантирует успех, порой требуется получить накопитель данных или важный промышленный образец, что и вынуждает их действовать традиционными криминальными методами вроде краж, взлома и ограблений. Нисколько не поубавились мошенничество и афёры. В ходу финансовые и биржевые преступления (растраты, незаконные переводы денег, похищение средств со счетов клиентов, создание финансовых пирамид, попытки манипуляции трендами рынка и т.д.), бывает, даже топ менеджеры и известные финансисты попадаются на этом, казалось бы ну зачем человеку, зарабатывающему миллионы, заниматься махинациями, и всё же иногда оказывается, им мало миллионов, им хочется миллиарды. Живут и процветают мелкие воровство и хулиганство (если в вас плюнули или украли у вас сумку с продуктами, вряд ли полиция кинет все силы на поиски злодея), запугивание, бытовое и внутрисемейное рукоприкладство – особенно грешат этим трущобы. Воровство «по-крупному» так же имеет место быть, из квартир теперь почти не воруют, а вот со складов магазинов и предприятий случается. Тот товар, что невозможно идентифицировать и отследить, или возможно отследить лишь по упаковке (преступники его просто переупаковывают). Из личного имущества граждан воровству наиболее подвержена сложная техника, вернее запчасти из неё. Свинтить некую дорогую деталь откуда-то вполне выгодно – если занимаешься ремонтом или сборкой сходных устройств в качестве легального бизнеса. «Страдают» от разукомплектации преимущественно аэромобили и бытовые роботы, правда «страдают» достаточно условно, потому что подобные преступления всё же не слишком распространены. Убийства регулярно происходят в современной действительности, расследовать их гораздо сложнее тех же ограблений. Неистребима коррупция. Крупные бизнес-структуры в рамках выходящей за пределы законопослушания конкуренции досаждают друг другу чем могут, от вредительства и диверсий до крупномасштабных терактов. Террористы и сепаратисты, случается, устраивают акции, бывает это редко, но если бывает, число жертв порой исчисляется тысячами, а то и десятками тысяч. Орудуют маньяки и психопаты. Из убийц они наиболее трудноуловимы: когда человек совершает преступление без всякой цели, не знает жертву, не получает материальных или иных выгод от своих криминальных деяний, да ещё и использует роботов для их совершения, полиции приходится затрачивать немало усилий и средств, чтобы выйти ему на след. Ну да, если судить в процентном соотношении, число маньяков в мире не так уж и велико. Скажем 1 из 200 миллионов. Проблема лишь в том, что людей сейчас очень много, более 2,5 триллионов, а значит, даже столь низкий процент граждан, склонных к беспричинному душегубству, в точном исчислении приводит к весьма солидной цифре: делим 2,5 триллиона на 200 миллионов, получаем 12500. Не слабо, не правда ли? Помимо маньяков регулярно появляются то тут то там съехавшие с катушек неудачники или просто придурки с оружием, эти даже не пытаются избежать ответственности, они хотят смерти, но стараются в лодку к Харону захватить побольше попутчиков – берут заложников, чтобы покрасовавшись в новостных каналах всех перебить, открывают пальбу на тотальное уничтожение в школах и торговых центрах, с целью по числу жертв перекрыть рекорд своих предшественников. За год от пары до нескольких десятков подробных инцидентов обязательно происходит, если брать статистику по всем 158 планетам империи. Наверное следует упомянуть так же «подставы» – небезызвестный ныне вид преступлений, которым грешат сотрудники предприятий и офисов в конкурентной борьбе за продвижение по службе. Подстава – это попросту «интрига», она может быть и достаточно безобидной, например всего лишь выставит коллегу-конкурента в невыгодном свете, оконфузит перед начальством, а может иметь намереньем упрятать невинного бедолагу за решётку, свалив чужой криминал на него. Самое интересное, и просто оконфуженный иногда обращается в правоохранительные органы с целью доказать, что упавшие на важной встрече штаны или перепутанные результаты работы – происки сослуживцев, и нередко действительно добивается инициации расследования, деловой отдел административной полиции занимается и такими видами правонарушений.

Подытоживая рассказ о современной преступной деятельности отметим, что она стала более профессиональной, заметно чаще преследует материальную выгоду, коммерческий, деловой или служебный интерес и реже подвержена возникать на почве межличностных трений, она направлена на крупный результат, мелочи попросту не окупают себя. Для представителей криминальной среды описываемой эпохи наиболее важно быть в тени, не иметь видимого мотива, взаимосвязи с жертвой и местом преступления, их приоритетная задача – не стать разыскиваемыми, не дать повода выписать ордер на свой арест, а если последний всё же выписан, ухитриться не оставить против себя никаких явных улик. И всё это некоторым из них удаётся. За счёт чего, вы узнаете ниже из описания арсенала используемых преступным сообществом средств. Но конечно, помимо профессиональных преступлений есть ещё и бытовые. От которых в принципе никто не застрахован. Бытовой криминал отличается от всего прочего тем, что совершается под влиянием эмоций, из-за неумения контролировать свои желания или свой эгоизм, почти никогда не преследует материальную выгоду, и обычно не предполагает ухода от ответственности – люди просто не думают о последствиях, когда идут на него. Здесь может быть всё, от жесткого обращения животными до насилия над детьми и даже убийств на бытовой почве. Вероятность стать его жертвой более всего определяется кругом личных знакомств: выбирая в мужья склонного к агрессии в быту кавалера девушка резко повышает свои шансы до конца прочувствовать на себе всю романтичность поговорки «бьёт – значит любит». Но и на улице случайно повздорить с кем-то незнакомым из-за пустяка, так что дойдёт до драки, а может и до чего похуже – с древности тут ничего не изменилось. Люди есть люди. Бывает подобное крайне редко и не с каждым. Но бывает.



Арсенал современного преступника

Здесь мы опишем основные инструменты, помогающие нынешним преступникам заниматься своим ремеслом. Под «инструментами» в данном случае подразумеваются не только технические приспособления, но и вообще всё, чем криминальный мир пользуется, дабы осуществлять противоправную деятельность и уходить от ответственности за неё.

Криминальные роботы

Робот практически идеальное орудие криминала. В отличие от человека у него нет уникальных признаков подобных ДНК или отпечаткам пальцев, какие бы следы он не оставил, вычислить по ним конкретный экземпляр невозможно. Неопровержимые улики могут остаться на нём самом: кровь жертвы, особая пыль или грязь с места преступления, запахи, молекулы покрытия пола, микроцарапины на корпусе от соприкосновений с предметами, и т.д., то есть если его поймают и подвергнут тщательному анализу каждый миллиметр его поверхности, вероятнее всего докажут его виновность. Но как его найти среди всех других роботов, ведь пока его не поймают и не проверят в криминалистической лаборатории, не будет никаких указаний, что разыскивался именно он. При этом его хозяин вряд ли окажется столь глуп, чтобы просто сидеть сложа руки, ничто не мешает ему учинить радикальную чистку своему механическому пособнику, а то и просто уничтожить его. Опытный преступник и вовсе никак не станет контактировать лично с робототехникой, используемой в злоумышленных целях, он и купит её при помощи третьих лиц, и перепрограммирует удалённо через сеть либо посредством иных роботов. Даже если её и схватят, ничего это следствию не даст. Или даст ложный след в виде намеренно размещённых на ней отпечатков случайного ни в чём не повинного гражданина. Но и установи полиция истинного владельца, ещё надо доказать, что это именно он произвёл криминальное перепрограммирование, а не кто-то из его недоброжелателей, возжелавший его подставить. Не удивительно, что современная противозаконная деятельность осуществляется преимущественно посредством роботов. Используя их орудием преступления велик шанс остаться безнаказанным. Вторжение в частную жизнь, шантаж, шпионаж, вредительство, диверсии, кражи, причинение вреда здоровью, ограбления, убийства, вооружённые налёты, бандитизм, терроризм – вот краткий список того, в чём они играют далеко не самую последнюю роль.

К счастью добропорядочной части общества, криминальное применение робототехники не столь простое дело, как может показаться на первый взгляд. Начнём с того, что в современном исполнении она довольно самостоятельна, ей не управляют посредством джойстиков, в неё закладывают нужное поведение или обучают, и затем только отдают приказы, указывающие желаемый конечный результат, остальное она делает сама в автономном режиме. Представьте, насколько нетривиальна для неспециалиста задача выпестовать механизм в мастера уголовных ремёсел, чтобы просто сказать ему «убей того-то» или «укради то-то» и больше не заботиться ни о чём. Это конечно утрированный пример, в реальности роботов как правило тщательно подготавливают для каждого конкретного преступления, в том числе с созданием виртуальной модели места и условий, в которых оно будет происходить, и многократной отработкой всех действий в виртуальной среде. Хотя известно, самая интеллектуально продвинутая из криминальной робототехники и правда способна отправляться на дело без всякой предварительной разведки и без помощи со стороны человека, она умеет изучать местность, искать уязвимости в охранных системах, разрабатывать детальный план операции, включая запасные и форс-мажорные его варианты. Как бы там ни было, факт в том, что подготовка роботов к противозаконному использованию – сложное длительное мероприятие. Безусловно, в уголовной среде не так уж и трудно раздобыть для них готовое программное обеспечение, эдакий преступный поведенческий базис, загрузил его им в «головы» и всего делов. Однако чаще всего он будет «сырым», требующим их серьёзной доводки, дообучения. Ну а тем из злоумышленных людей, кто никак не связан с миром криминала, и вовсе приходится всегда разбираться во всём самостоятельно и делать всё с нуля, на что у них могут уйти годы, а то и десятки лет. И успех всё равно не гарантирован.

На вопрос, почему нельзя использовать обычных дистанционно управляемых роботов, ни интеллект ни обучение которым не нужны, ответа два:

  1.   Для дистанционного управления необходим двусторонний канал связи с оператором, а связь затруднительно скрыть, её источники легко обнаружимы, их могут засечь сканеры служб безопасности охраняемого объекта, либо отследить без всякой задней мысли какие-нибудь гражданские аналитические, статистические, или коммуникационные службы. Таким образом, во-первых, существенно повышается вероятность, что робота найдут и нейтрализуют ещё до того, как он совершит преступление, и во-вторых, у полиции появляется больше шансов отыскать оператора.
  2.   Люди реагируют и действуют значительно медленнее искусственных мыслящих систем, а при дистанционном управлении руководствуются лишь видео и аудио информацией, так как иные типы сигналов связь не передаёт, сам же робот способен ориентироваться по гораздо более широкому набору чувств (если снабжён соответствующими сенсорами), от вестибулярных до тактильных, от дальномеров до эхолокации. К примеру, при необходимости выполнить прыжок он знает с точностью до миллиметра, куда приземлится, куда допрыгнет, а куда нет, оператор же определяет это очень приблизительно на глаз. Иными словами, координация движений и скорость реакции на внешние события у автономной техники несопоставимо выше, чем у такой же неавтономной, непосредственно управляемой человеком.

Главное препятствие здесь в обнаружимости источников связи. Большинство преступлений не требуют от робота сверхкоординации и сверхреакции, исключение пожалуй лишь случаи, когда нужно миновать сложные защитные системы, вступать в бой с охранными механизмами, или есть серьёзное ограничение по времени. Скрытность же и отсутствие возможности выяснить личность владельца нужны всегда, источник связи словно прожектор, словно маяк во тьме, сигналящий на всю округу «я тут, я тут!» и проводящий обличающую ниточку-указатель на того, с кем связь осуществляется. Находятся профи, ухитряющиеся успешно применять дистанционно управляемую робототехнику в противоправных целях, но их мало.

Вторая из основных проблем криминального использования роботов – доставка их на место преступления и последующее изъятие оттуда. Для многих злоумышленников это почти неразрешимая головоломка. В мире повсюду полно устройств видеонаблюдения, видео-регистрации и т.д., а значит по дороге робо-пособник весьма вероятно попадёт много в какие объективы, что позволит полиции в последствии установить приблизительный маршрут его следования, в том числе возможно начальную или конечную точки пути. Просто отрывая дверь, чтобы выпустить его «на дело», рискуешь очень скоро увидеть за ней людей в форме, вежливо но настойчиво предлагающих пройти с ними. Кроме того велик шанс, что он вообще никуда не доберётся, будет обезврежен раньше, чем успеет выполнить возложенную на него преступную миссию. В правоохранительных органах не дураки сидят, практика автоматизации криминала появилась не вчера, она хорошо известное современному обществу явление, если робот шляется в непонятном месте непонятно зачем, стражи порядка вполне могут озадачить себя выяснением причин такого его поведения. Общественным транспортом ему тоже воспользоваться не выйдет, ведь как и люди, он должен оплачивать свой проезд, а платить будет средствами хозяина, чем выдаст свою принадлежность оному. Малогабаритную модель несложно сделать летающей, однако вследствие низких (в сравнении с аэротранспортом) скоростных характеристик значительные дистанции преодолевать она вряд ли сумеет, к тому же неопознанный летающий механизм, незарегистрированный ни в курьерских фирмах ни в каких-либо сервисных службах, ещё скорее привлечёт к себе внимание каких-нибудь уполномоченных структур. Самые маленькие кибер созданья порой ухитряются прикрепляться снаружи к корпусам городского наземного транспорта и кататься на нём задарма, однако это незаконно, в обязанности полиции входит отлавливать подобных хитрецов и налагать штраф на их владельцев. Вариант с доставкой посредством личного аэромобиля тоже не самый лучший – перемещения всех воздушных машин отслеживаются автоматическими аналитическими службами, необъяснимая невынужденная остановка там, где в последствии произошло нечто криминальное, неизбежно вызовет вопросы и вполне может послужить поводом для включения в список подозреваемых. Иногда преступники идут даже на отправку робота жертве курьерской службой или по почте, но умудриться сделать это с сохранением анонимности – фокус, который не всякому по плечу, к тому же посылку элементарно могут просветить, и если в ней обнаружится неизвестное самодвижущееся устройство с заряженным источником питания, перед доставкой как минимум заранее предупредят получателя, а как максимум обратятся к правоохранителям.

В идеале, злоумышленного человека не должно ничего связывать с его криминальной робототехникой, нигде не должно быть зарегистрировано, что она была куплена им или принадлежит ему, нельзя контактировать с ней физически, дабы не оставить на ней свой биоматериал – отпечатки пальцев, следы запаха, частички кожи, волос и т.д. Это не является обязательным условием совершения безнаказанного преступления – если робота не поймали, или ему удалось надёжно самоуничтожится, или его хорошо помыли после «дела», никаких неприятных последствий его хозяину взаимосвязанность с ним не сулит. И всё же её отсутствие снижает риски, так значительно безопаснее, потому те из преступников, кто умеет проделывать трюк с недопущением взаимосвязи, никогда не пренебрегают им. Для бесконтактного перепрограммирования и переоснащения робота нужен другой робот, тут всё просто. Ещё желательно иметь укромное место, где указанная работа будет производиться, это уже сложнее. Но самое сложное обзавестись тем, что собственно будет переоснащаться – базовым изначальным законопослушным устройством, не оставив следов. При всём разнообразии возможных вариантов, каждый либо требует немалых усилий, либо не гарантирует надёжность. Кто-то крадёт робототехнику с улиц, кто-то запчасти от неё со складов и из магазинов, кто-то собирает из неисправного лома со свалок, кто-то производит кустарным способом сам, в уголовной среде изобретены разнообразные схемы анонимного приобретения товаров и услуг через бартерные сделки или посредников, даже готовый подготовленный для противоправного использования кибер агрегат можно купить, если имеешь доступ к чёрному рынку. Некоторые ухитряются скрытно перепрограммировать роботов случайных незнакомых им граждан – «живёт» себе такой с виду совершенно обычный добропорядочный механический помощник в совершенно обычной семье, выполняя свои нехитрые функции, пока как-нибудь ночью ему не поступает команда незаметно покинуть дом и сделать нечто совсем не добропорядочное. Существуют подпольные микро-предприятия, выпускающие робототехнику без маркировки, чаще всего не для продажи, а для обслуживания интересов некоей преступной группировки или практикующей нелегальные методы борьбы с конкурентами нечистоплотной бизнес-структуры.

Помимо вышеописанных, у криминального роботопользования хватает и иных сложностей. Службы безопасности компаний давно применяют специальные средства обнаружения, просвечивающие всё вокруг в поисках незнакомых незарегистрированных роботов, богачи в своих особняках ставят ещё более изощрённые поисковые сканеры, от этих нигде не укроется механизм размером и с блоху, самая простая из бытовых охранных систем, используемых рядовыми обывателями для защиты своих квартир от вторжения, и та служит весьма эффективным препятствием незаконным кибер проникновеньям, устройство с блоху она конечно не разглядит, но чуть покрупнее, величиной хотя бы с муху, засечёт точно. Существуют охранные роботы с функцией «антиробот», предназначенные для ловли и нейтрализации чужеродных собратьев. Власти стремятся побуждать хозяев робототехники к регистрации той из неё, что рассчитана перемещаться в общественных местах в автономном режиме (без сопровождения человека) – регистрация позволяет легко опознавать её (отличать от всех других, идентифицировать) и устанавливать, чья она собственность, подробней об этом см. ниже в подразделе об инструментарии полиции). Ведущие постоянное автоматическое (анализируемое только искусственным интеллектом) наблюдение за порядком в городах аналитические и статистические службы приглядывают и за всеми кибер созданьями, и если видят подозрительную деятельность какого-то из них, не оставляют её без внимания. Вкупе всё это позволяет утверждать, что успешные имеющие высокий шанс остаться безнаказанными преступления посредством роботов удел лишь высококвалифицированных криминальных элементов да обладателей недюжинного ума. Прочим осуществить подобное чрезвычайно сложно (хотя зависит от характера преступления и его цели), особенно в части безнаказанности. Тут только следует помнить, что продолжительность жизни людей описываемого периода велика (о чём см. соответствующий раздел ЭБ), за 250-300 лет бытия многие успевают накопить гигантский жизненный и профессиональный опыт. И к уголовникам это относится в полной мере. Они совершенствуют свои навыки, изучают нужные для их дела науки, ищут методом проб и ошибок новые возможности, и всеми полезными с практических позиций знаниями делятся со своими «коллегами». Встречаются среди них и талантливые, а бывает и истинно гениальные мастера роботостроения, иногда создающие просто шедевры криминальных поведенческих алгоритмов ИИ (искусственного интеллекта) и методик обучения ТР (технического разума), когда робот годами действует автономно в интересах своего создателя, сам просчитывая, в чём эти интересы, сам разрабатывая планы совершения преступлений и сам претворяя их в жизнь, попутно ещё и клонируя себя, то есть перепрограммируя других роботов, чтобы они продолжили его дело, если он будет обезврежен или выйдет из строя. Те же из представителей уголовной среды, кого природа не одарила ни гениальностью ни талантом, с годами всё равно как минимум матереют, обретают искусность. Криминальный мир вообще отличается повышенной гибкостью в следовании изменению внешних условий по сравнению с остальной частью гражданского общества, потому что здесь действует тот же естественный отбор, как и у животных в природе – кто не приспособился, поленился, поступил необдуманно, отправляется за решётку. Сотня лет противоправной карьеры даже туповатого человека наделит если не мудростью, то хотя бы мощной звериной интуитивной способностью избегать опасностей и фатальных ошибок, сделает чрезвычайно хитрым и осторожным. Надо признать, роботы не панацея от ареста, к чести современной полиции большинство преступлений так или иначе раскрываются, независимо от того, как и посредством чего они совершены. Но большинство не значит все, немало их остаётся нераскрытыми, некоторые удаётся расследовать лишь через много-много лет, и в том, что нераскрытые и плохо-раскрываемые преступления есть, безусловно немалая «заслуга» робототехники.

Криминальных роботов часто именуют сателлитами. Не всех, не всегда, нередко более в силу неких местных жаргонных традиций, чем в соответствии с технической терминологической логикой, тем не менее данная тенденция определённо носит массовый характер. Как известно, сателлитами принято называть самодвижущиеся системы, принадлежащие некоему материнскому объекту, за которым они следуют и от которого получают управляющие распоряжения. Например если у робота-уборщика есть в подчинении несколько других более мелких собратьев, используемых им для чистки труднодоступных мест, это его сателлиты. Если у полицейского есть робот прикрытия, неотступно сопровождающий его и защищающий при возникновении опасных ситуаций – это тоже сателлит. В армии роботы не сопровождают солдат, а попросту воюют вместо них, сами же солдаты мудро отсиживаются вдали от зоны боевых действий, однако когда-то было иначе, посему исторически сложилось, что и в армии всю робототехническую пехоту именуют сателлитами, или, в сокращённом варианте, сатами. Считается, привычка относить криминальные кибер механизмы к сателлитам заимствована непосредственно у военных. Многие преступники прошли армейскую школу и первый опыт обращения с робототехникой получили именно там. Боевой и криминальный роботы в общем случае имеют мало сходства, однако что касается их интеллектуальной подготовки и доводки, методологии обучения и тренировочной работы, тут всё практически один в один. Заметим, бывают и безусловно классифицируемые сателлитами криминальные роботы. Во-первых, это те из них, кто служит лишь для поддержки некоего основного робота, приданы ему в качестве вспомогательных спутников. Ну и во-вторых, те что предназначены для сопровождения и поддержки человека. Люди редко совершают преступления собственными руками, но если всё же отваживаются на столь рискованное дело, должным образом обученный умелый сателлит несомненно увеличивает их шансы на успех.

Самыми простыми и в то же время самыми изощрёнными мы бы назвали криминальных роботов, заточенных для убийств. Очень часто это одноразовые машины, предназначенные для единичного использования. Они обычно мелкие и невооружённые, более всего входу насекомоподобные разновидности, предпочитающие забраться в рот жертве, когда та спит, и учинить расправу над её жизненно важными органами. Ужаснее всего, что это весьма болезненная смерть сродни пытке. Выполненный в виде жука или многоножки механизм мощными челюстями быстро прокладывает себе путь из пищевода к сердцу. Или проникает в мозг. А если цель преступника – месть, может и не слишком быстро. Бывают киберубийцы и иного класса. Например, похожие на кошку, так что на глаз и не отличишь. Только эта «кошка» имеет мощные когти-ножи из супер сплава и особо прочное тело. Прыгнет на вас и искромсает до смерти в считанные мгновенья, и без спецсредств нейтрализовать её крайне сложно. В чести у киллеров водные роботы, в точности повторяющие обликом ядовитых рыб или медуз. Люди любят проводить время на пляжах, купаться в море, кибернетическая тварь подплывёт к купающемуся незаметно, оставит след от укуса, будто действительно живое существо, и после просто уплывёт, причём даже если укушенный не умрёт от яда, не потеряет сознание и не утонет, он всё равно не станет свидетелем, не поймёт, что это было покушение. Но самыми продвинутыми тех. средствами для умерщвления в преступном мире считаются микро-роботы. Размером менее блохи. Их незаметно подсаживают на одежду жертвы, они дожидаются ночи, тоже забираются в рот, и либо отравляют сильнодействующим веществом, либо умеют находить и повреждать важные сосуды и нервы, либо проникают в мозг и нарушают его работу. Ну и ещё есть диверсионные GM-животные. Они конечно не роботы, и даже не классифицируются как биороботы, однако по сути в криминальном применении близки к последним. Их можно рассматривать в качестве рукотворных приспособлений. В теории они дёшевы (потому что их разводят, выращивают из личинок), при этом эффективность их весьма высока. Подлетит к вам с виду обычная муха и вдруг ужалит сильнейшим ядом. Сенсорная система насекомого позволяет находить устраняемое лицо за сотни метров, а то и за километры. Достаточно приучить «муху» к запаху конкретного человека и выпустить рядом с местом, где тот регулярно появляется, и велика вероятность, что через часы или дни муха сделает своё дело. Хотя результат тут всё же не гарантирован – насекомое элементарно может кто-нибудь раздавить или слопать какая-нибудь пичужка. Добавим, что имперские спецслужбы очень ревностно относятся именно к диверсионной живности для убийств. Максимально стараются не допустить её распространения. Посему на практике в уголовной среде она относительная редкость несмотря на всю простоту разведения. Ведь чтобы разводить, для начала нужно откуда-то заполучить матку или экземпляр для клонирования. Подробней о диверсионных GM-животных см. в разделе о GM-животных.



Интуитивный сговор

Интуитивный сговор – это лебединая песня коррупции и криминала. Изобретён он был в далёкой древности, ещё в электрическую эпоху, и процветает до сих пор, лишь набирая обороты. Единственная разница, в древности он использовался чисто по наитию, у него не было никакого определения, он не существовал как понятие, только гораздо позже в рамках борьбы с ним было сформулировано, что он такое, дабы заставить практикующих его чётко осознавать факт своего вступления в сговор, благодаря чему их можно было бы выявлять посредством ДП. Интуитивный сговор – это скрытые дружественные или взаимовыгодные отношения двух субъектов, предполагающие полное отсутствие каких-либо договорённостей между ними, т.е. когда цели, форма и характер взаимодействия определяются, формируются и выстраиваются лишь на основе предположений о потребностях противоположной стороны и её готовности сотрудничать подобным образом. Простой пример: представьте игру, в которой есть один сильный игрок и много слабых, сильный устанавливает правила, но не озвучивает их, потому что они не слишком честны, при этом он не действует чрезмерно жёстко только против тех соперников, кому хватает ума догадаться, что его правила есть и в чём они заключены, и строго придерживаться их. Для пущих гарантий безопасности догадливые игроки должны постоянно доказывать ему свою лояльность, например громко и открыто признавая при каждой возможности его кристальную честность, и столь же громогласно понося и обвиняя во всех грехах тех, кто утверждает иное. Так они фактически поступают ему на службу, прислуживают его интересам, но никаких договорённостей между ним и ими и близко нет, просто они достаточно мудры, беспринципны и трусливы, чтобы следовать в фарватере его воли, в надежде получать от него подачки и не навлекать на себя его гнев. Это один из наиболее характерных и известных видов интуитивных взаимоотношений, когда вступившими в них сторонами становятся сильный-властный и слабый-услужливый. В древности его использование бывало достигало межгосударственного масштаба. Сильным игроком обычно выступала некая сверхдержава, умным странам она обеспечивала защиту от агрессии, прежде всего собственной, умных деятелей политики и культуры поощряла своим высочайшим вниманием, преференциями, общественным признанием, грантами «на продвижение демократических ценностей» – в особенности, умных деятелей в чужих неумных державах: правильных журналистов, правильных политиков, правильных правозащитников, правильных борцов с плохими режимами. Стать умным и правильным было несложно, требовалось лишь яро и ярко облаять неправильное, чтобы тебя и твоё стремление служить заметили. Нужно было понять правила и продемонстрировать, что ты их понял. Но и на уровнях масштабами поменьше, вплоть до самых мелких, интуитивный сговор неизменный атрибут бытия. Только умный может стать главным редактором в крупной газете – такой всегда очень принципиально отстаивает свои позицию и взгляды, правда в важных вопросах они почему-то неизменно совпадают с интересами владельцев газеты. Только умный поэт получит государственные награды и признание выдающимся деятелем культуры, ведь он умеет дружить с властью, не прельщается её критикой и не суёт нос в стан недовольных оппозиционеров, хотя те кто суёт его туда и критикует, тоже бывает оказываются не менее умными, если интуиция им подсказывает, что власть скоро сменится. Умные чиновники, умные журналисты, умные служители закона, умные подчинённые в компаниях и на предприятиях – все они всегда знают, как делать, чтобы вышестоящее руководство или люди, от которых зависит их достаток, продолжали считать их умными, так как глупым не светит карьерный рост. И для этого им не требуется ничего объяснять. Не требуется вступать с ними в явный непосредственный (не интуитивный) сговор. Умные не вступают в явный сговор, потому что они умные. Они понимают правила и им хватает ума принять те.

Пара других примеров интуитивного сговора:

  1.   Представим, что есть две производственные компании, выпускающие сходный товар, и суммарно их доля этого товара на рынке близка к 100%, т.е. они выступают в роли монополистов. Одна из них повышает цены, якобы из-за возросших издержек на сырьё. Вторая знает, что в действительности сырьё не подорожало. Как она поступит? Не изменить стоимость вроде бы выгодно, так её продукт станет более ликвидным, чем у конкурента. Но долго это не продлится, конкурент вскоре снова снизит цены до прежнего уровня, совершенно очевидно, он поднимает их именно из расчёта на интуитивный монопольный сговор, фактически делая тебе предложение тоже их поднять, ведь тогда выгода будет обоюдной и долгосрочной. И пусть государственная антимонопольная комиссия попытается доказать, что сговор был.

  2.   Не самого известного театрального критика приглашают вести обзоры театральных постановок на некий озабоченный вопросами культуры телеканал. По каким-то причинам, каковые критику не известны, нанимающая его медиа-структура имеет явную тенденцию принижать одни театры и восхвалять другие, делая это откровенно претенциозно и необъективно. У него есть выбор: быть честным в своих обзорах, нейтральным, или яро включится в травлю и восхваление постановок соответствующих театров. Честный выберет первый путь, и скорее всего не задержится на рабочем месте, осторожный пойдёт по второму, будет обходить «неудобные» постановки, уделяя им как можно меньше времени, умный полностью поддержит политику своего канала, а самый умный, желающий карьерного роста, истинно уверует в неё, просто подстроит под неё свои взгляды и станет сам активно проявлять инициативу в её направлении.

Выгодность интуитивного сговора очевидна. Если он носит незаконный, преступный или противоречащий профессиональной этике характер, всякая реальная договорённость могла бы иметь последствия, при интуитивной же её форме нет способа подслушать факт вступления в неё, записать на аудио или видео, не существует свидетелей, включая даже самих сговорившихся. Они никогда не встречались и не контактировали, поэтому их сотрудничество недоказуемо. Его можно выявить лишь посредством ДП, и то далеко не всегда, однако согласно закону показания ДП не подлежат рассмотрению в качестве доказательства в суде, а иных доказательств не существует. Используя интуитивный способ незаконных взаимоотношений человек фактически гарантирует себе, что не подвергнется уголовному преследованию. Безусловно бывают и косвенные неопровержимые улики, в качестве которых в данном случае могут выступать, скажем, необъяснимые ни с каких иных позиций переводы денег от одного физического или юридического лица другому. Однако если люди обладают хоть малой толикой здравого смысла, вряд ли они столь явным образом выдадут себя, они найдут менее очевидные способы извлекать выгоду из своей тайной связи, тем более мы всё же говорим о достаточно интеллектуальной разновидности противоправной деятельности, требующей определённой сообразительности. Единственным хоть сколько-то эффективным средством противодействия интуитивному сговору служат ДП. Как мы уже сказали, их показания не принимаются во внимание судом, но в этом зачастую и нет нужды. Их очень широко применяют в неофициальном или рабочем порядке. К примеру, чиновников принято регулярно проверять при помощи детектора правды на коррумпированность, что носит скромное название «переаттестации». Им задают вопросы, не берут ли они взятки, не участвуют ли в коррупционных схемах, и т.п., в том числе спрашивают, не состоят ли они интуитивном сговоре и не пытались ли предпринимать шаги для вступления в оный. Не прошедший переаттестацию теряет своё тёплое место, вот и всё, против него не возбуждается никаких уголовных дел и не затевается служебных расследований или судебных разбирательств, единственный, кто может обратиться в суд, это он сам, чтобы потребовать повторной независимой аттестации. Деловые компании и фирмы ещё чаще и регулярнее производят посредством ДП опросы своих сотрудников на предмет лояльности и честности. Тоже спрашивая порой и про интуитивный сговор. Правда не всегда уличённых в нём увольняют, гарантированно это произойдёт лишь если «сговорились» они с кем-то на стороне: с конкурентами, журналистами, полицией, если же они просто пытаются услужить своему начальству, возможно эффект будет прямо противоположный – у них появится дополнительный шанс на карьерный рост.

Особенную роль играет интуитивный сговор в жизни уголовной среды. Он позволяет значительно затруднять расследуемость некоторых преступлений, делает их менее доказуемыми, а так же зачастую избавляет от необходимости контакта между их заказчиками и исполнителями. Осуществляется это всегда через легальный бизнес: криминальная структура открывает фирму по оказанию неких дорогостоящих услуг, обычно консультативных, либо магазин, продающий сомнительные «редкости», «предметы искусства» или «антиквариат» по радикально завышенным неадекватным ценам. Попавший в затруднительное положение бизнесмен, тот что в курсе тайной подоплёки магазина, просто покупает в нём что-то, якобы понравившуюся вещь, без озвучивания каких-либо условий, а далее немного погодя вдруг случается нечто противозаконное, очень выгодное для него: погибает его главный конкурент или у того на предприятии кто-то устраивает масштабную диверсию, и т.п. Взаимосвязи между бизнесменом и произошедшим злодеянием нет никакой, конкретного заказа от него преступникам не поступает, они сами анализируют, в чём он мог бы быть заинтересован, как ему можно помочь исходя из размера полученной от него суммы. Поймают их или нет – их проблемы, вопрос их профессионализма, его при любом раскладе обвинить будет не в чем. Снято немало фильмов о том, как человек, приобретя в случайно попавшемся на пути магазине приглянувшуюся дорогую безделицу, вдруг оказывался в центре комично или драматично разворачивающегося криминального сюжета. И часть из них, пусть и несущественная, основана на реальных событиях. По той же схеме действует теперь рэкет. Бандиты не обходят предпринимателей и торговцев с бейсбольными битами или бластерами в руках, всё происходит совершенно цивилизовано, хочешь их протекции от них же самих, становись их клиентом, регулярно покупай у них по своей инициативе, а не купишь, с тобой может произойти неприятность.

В настоящее описываемому время наиболее часто интуитивный сговор применяют в политике, журналистике, деловой сфере, он одна из основ коррупции, терроризма, криминала, шпионской деятельности. Государство так же традиционно продолжает вовсю им пользоваться, поддерживая правильных общественных деятелей, правильные общественные и иные организации, правильные СМИ и т.д. премиями, грантами, стипендиями, общественным признанием, званиями, налоговыми льготами и прочими видами поощрений. Помимо собственно интуитивного сговора отметим так же его особую разновидность – «интуитивный заговор». Заговор предполагает интуитивное партнёрство не во благо друг друга, а против третьей стороны. Как пример, можно привести реакцию СМИ на важные государственные политические события. История свидетельствует, что в случаях вступления государства в войну его средства массовой информации нередко начинают дружно синхронно искажать вести с фронтов в выгодном правительству направлении, перевирают факты, преувеличивают зверства и потери врага, старательно не замечают жестоких преступлений своих солдат, замалчивают те, или даже находят им оправдательные мотивы. Это словно некий заговор молчания, синдром игнорирования правды значительным числом людей и охотное присоединение их к поддержке заведомой лжи на основании общего интереса без всякой договорённости между ними, без оговаривания условий, всё делается чисто интуитивно с оглядкой на реакцию друг друга. Действия каждой пары «конкретное СМИ – государство» здесь имеют явный вид интуитивного сговора, СМИ вынуждены вести себя так, чтобы не провоцировать на себя гнев верховной власти, но общее их поведение имеет все признаки интуитивного заговора против собственного населения, так как все они не сговариваясь при информационном освещении войны пичкают его ложью. Другой, более банальный бытовой пример: в некоем классе некоей школы все ученики занимаются травлей одного одноклассника, дружно избирают его на роль аутсайдера. Вряд ли они специально договаривались, кого нужно третировать, это просто проявление стайности в случайном совпадении интересов: кто-то хочет демонстрировать своё превосходство, кто-то поддерживает лидера, кто-то привык следовать за толпой, кто-то желает отомстить за былые обиды, кто-то в унижении ближнего находит способ эмоциональной разрядки, кто-то боится сам угодить на роль жертвы. Интуитивный заговор – очень нехороший инструмент развитого демократического цивилизованного общества, он делает принципиально не невозможными любые самые фантастичные с позиций демократии и цивилизованности деяния, такие как частичное лишение населения отдельного региона гражданских прав и свобод, массовое испытание препаратов и вакцин на людях без их информирования и согласия, массовые переселения, массовое отчуждение собственности и т.д., и даже массовые убийства (с определённой коммерческой целью), геноцид и войны. Коррупция тоже зиждется во многом на его основании.

Согласно судебной терминологии инициатор интуитивного сговора, первым предпринявший шаги, указывающие на свою готовность к нему, обозначается «интуитивным предлагателем», откликнувшаяся на эти шаги вторая сторона «интуитивным нанимателем», участники интуитивного заговора зовутся «интуитивными партнёрами». Известно, что наиболее талантливые предлагатели умеют не допускать осознания истинной подоплёки своих меркантильных поступков, они умудряются действительно верить в свою принципиальность и честность, яро отстаивая свои убеждения, при том меняя их всякий раз, как только это сулит выгоду. Подобных индивидуумов невозможно уличить в интуитивном сговоре даже посредством самых совершенных ДП.



Инструментарий полиции

Об арсенале преступников мы уже поговорили, теперь рассмотрим, чем же отвечает им полиция, что она использует в борьбе с ними, какими средствами защищает закон и порядок. Средства эти, сразу скажем, весьма богаты и разнообразны. Ведь она государственная структура, её финансирует ни кто иной как империя – самое могучее в плане потенциала материальных и человеческих ресурсов образование из когда-либо существовавших за всю историю нашей цивилизации. К основному инструментарию современных правоохранителей относятся:

Судебная система и виды наказаний

Современная судебная система отличается от своих предшественниц из прошлых времён более всего заметным снижением формализма. Её основная цель вовсе не в том, чтобы посредством устоявшейся бюрократической процедуры неторопливо и тщательно отмерить виновному наказание в точном соответствии букве закона, прописанной в «библии законников» – уголовном кодексе, а в усилении стабильности гражданского общества. Это является приоритетом. Праведное возмездие, снижение преступности и действительное исправление преступников – вот задачи, которые ныне она считает главными для себя. Первое из перечисленной троицы причина того, что гуманность к правонарушителям практикуется теперь в значительно меньшей степени, особенно к тем из них, кто совершил что-либо жестокое. Парадокса, когда милосердие к злодею почиталось за добродетель, вы уже не встретите. Историки полагают, оный парадокс есть искажение понятий морали, возникшее вследствие попыток адаптировать к реалиям рациональных технократических эпох древний вариант моральных норм, берущий начало от религиозных учений, основанных на потребностях додемократических цивилизаций. Суть религиозного прощения – разрывать круг ненависти в мире, где отсутствует верховенство закона и справедливости. Спуская обиды, отказываясь от мести, ты избавляешь себя от варианта будущего, в котором в ответ кто-то станет мстить тебе. Во взаимоотношениях судебной системы правового демократического государства и уголовников круга ненависти нет, разрывать нечего. Прощение лишь поощряет их, предоставляет карт-бланш на продолжение злоумышленной деятельности, во всепрощающем обществе им нечего бояться. Но главное даже не в этом, а в том, что такое общество обречено на утрату стабильности. Суровое наказание жестоким извергам важно для граждан, оно даёт им чувство справедливости и защищённости. Ещё более важно оно для жертв изверга и их родственников, отмщённость становится для них моральной поддержкой, способствуя снижению страха и безысходности, позволяя найти в себе силы оправиться от душевных ран и продолжать жить. Вот почему лозунг «жестокость наказания не снижает количество преступлений», бывший в иные времена популярным, кажется современникам описываемого периода попросту безнравственным. Он не только лишён здравого смысла, он защищает права и свободы преступника в ущерб его жертвам и социуму в целом. Вот почему не ведётся более на подобные либерально-гуманистические идеи государство. Дестабилизация и процессы деградации в несправедливом чувствующем себя незащищённым обществе возникают не сразу, развиваются медленно, отчётливо проявляются лишь в отдалённой перспективе, но они обязательно проявляются. Там где открыто муссируется вышеуказанный лозунг, ищи в верхнем эшелоне власти людей, заинтересованных в дестабилизации. Или это говорит о небывалой по масштабам коррупции.

Доктрина праведного возмездия обусловила многие знаменательные изменения судебной системы, из которых отметим:

  1.   Введение принципа соразмерности наказания тяжести преступления. Судебное разбирательство состоит из двух частей: установления виновности подозреваемого и установления меры наказания признанному виновным, и вторая часть не менее дискутируема и требует не меньших доказательной базы и аргументации, чем первая, при этом сторона обвинения имеет право требовать соразмерности наказания независимо от предусмотренной законодательством меры ответственности за правонарушение такого рода. Степень справедливого возмездия определяется прежде всего по совокупной величине физического, психологического (не путать с моральным) и материального ущерба, причинённого пострадавшему, но так же принимает во внимание все виды ущерба, понесённые его родственниками, гражданским обществом и государством. Если недобросовестное исполнение своих обязанностей чиновником привело к многочисленным жертвам, его могут и казнить, хотя по сути закон квалифицирует его проступок как халатность и определяет возможными видами наказаний служебное взыскание, увольнение, штраф, административный арест, общественные работы или, в худшем случае, не слишком длительное тюремное заключение. Бытовую кражу в настоящее время чаще всего расценивают как административное преступление, подлежащее лишь административной, но не уголовной ответственности, однако если результатом воровства стали серьёзные последствия, к примеру, случилась крупная авария на предприятии вследствие похищения вором какого-нибудь грошового компонента или датчика системы контроля, ему могут впаять и 50 лет тюрьмы, и более. Одним из главных достижений введения практики соразмерности гражданское общество видит в принципиальном изменении отношения судебной системы к подходу определения ответственности за душегубство. Невынужденное преднамеренное убийство, не имеющее хоть каких-то смягчающих обстоятельств, теперь всегда карается смертью, так как с позиций жертвы ценность её жизни не имеет равнозначного материального эквивалента и не может быть соизмерена ни с чем иным кроме жизни самого киллера. Другое значимое последствие соразмерности – более узкие рамки для манёвров коррупции. Занятный принцип судебных систем некоторых государств древности «чем больше украл тем меньше отсидишь» ныне точно не сработает. Стащивший ботинки или зонтик сядет на месяцы, а похитивший миллионы – на десятки лет, а не наоборот. Даже если первый уже попадался на воровстве и ранее, т.е. рецидивист. К рецидивистам мелкого калибра применяются иные меры сопутствующего наказания. Например, информация об их уголовном прошлом публикуется в открытом доступе в их виртуальном паспорте, дабы любой, кто с ними контактирует, точно знал, с кем имеет дело. Срок им тоже могут увеличить, но опять же соразмерно масштабу содеянного.

  2.   Отказ от применения понятия гуманности к тем, кто совершил жестокое антигуманное преступление.

  3.   Возвращение в судебную практику жестоких видов казней. За наиболее изуверские злодеяния кара будет максимально сурова. Спектр применяемых способов умерщвления довольно широк, это: усыпление (инъекция или газ), дезинтеграция, прерывание (деятельность мозга останавливают специальным импульсным электромагнитным воздействием), расстрел, электрический стул, повешенье, утопление, отравление (сопровождается длительной агонией, время которой может регулироваться и назначается судьёй), сожжение, погружение в кислоту и ад. Наиболее подходят под определение «бесчеловечных» последние три способа, но и приговаривают к ним за самые бесчеловечные или общественно резонансные преступления. Особенно выделим ад. Его парадоксальность в полном отсутствии хоть какой-то наглядности. Если при сожжении или погружении в кислоту человек вопит столь жутко, что кровь буквально стынет в жилах, виртуальная преисподняя не грозит сторонним наблюдателям никакими неприятными или страшными проявлениями, внешне ничего не происходит, поэтому всякий может лишь предполагать, насколько она ужасна. Не редки случаи, когда осуждённый, отправляясь на казнь посредством неё, совершенно не испытывает страха, его не прошибает холодный пот, у него не расширяются зрачки, он ещё и бравирует и нагло улыбается. Но и те, кто страшатся ада, всё равно не в состоянии до конца представить, какие муки изведает попавший туда. Ни у кого на это попросту не хватит воображения. Известно, что он ломает любого менее чем за секунду. Испытав даже секунду его влияния на себе вернутся к нормальной жизни уже невозможно. Сильный или слабый, волевой или безвольный – совершенно не важно, люди есть биологические системы, физиологически организованные абсолютно одинаково, ад воздействует на самые глубинные механизмы нашего восприятия, противопоставить этому ничего нельзя. Учёные, пытаясь образно сравнивать предполагаемый характер испытываемых в рукотворном пекле мук хоть с чем-то известным, говорят о нём, как о вселенной боли, сжатой в тело одного человека, или как о возведённой в бесконечную степень бесконечности болевых ощущений. Современная гуманная судебная система не никогда не приговаривает к аду более чем на одни сутки, при этом торг между сторонами обвинения и защиты идёт за каждую лишнюю секунду. Безусловно карается им проведение масштабных кровавых терактов и массовые убийства, так же нередко он становится расплатой за убийство или истязание детей.

  4.   Возрождение телесных наказаний. За намеренное причинение человеку физических страданий закон указывает причинять оные и самому изуверу. Приговор может предусматривать разовую акцию, а может проводимую на регулярной основе, когда каждые несколько месяцев или каждый год в течение всего срока заключения осуждённого будут подвергать жестокой порке, электрошоковым процедурам или иным сходным видам воздействия. Это делается не только в качестве возмездия, но и в воспитательных целях – известно, что многие любители истязать сами никогда не испытывали сильных физических мук и потому не имеют ни малейшего представления о том, через что проходят их жертвы. Иными словами, тот кто не пережил страданий, не может истинно сострадать, потому что не понимает чувств страдающего. Через боль злодеи постигают суть добра и зла, экзекуцию обычно им производят с таким пристрастием, что потом неделю-две приходится проводить в тюремном госпитале. Статистика утверждает, до 7% сидящих за жестокость граждан, побывав при помощи закона в роли жертвы, навсегда утрачивают желание мучить кого-либо. И это немалый процент, какого никогда не добиться взываниями к совести и милосердию. Кроме жестоких преступников физические меры воздействия так же возможны для коррупционеров, мошенников, порой применяются они даже в качестве административного наказания за хулиганство и антиобщественное поведение. Их знаковое отличие – существенно меньшая сила причиняемых страданий и публичность. Здесь главный элемент возмездия стыд, а не боль, они назначаются за правонарушения, совершённые более против общества, чем против личности, посему не призваны отмщать, служа лишь эдаким моральным назиданием, заставляющим осознать, сколь плохо быть нехорошим. Их вовсе не проводят на площадях прилюдно, как это делалось в древности в доэлектрическую эпоху, их просто транслируют по телеканалам судебно-правовой тематики. Так же бывает, приговаривают к публичным наказаниям и закоренелых уголовников, которых точно не перевоспитать и не устыдить. Тут причины чисто прагматические. Некоторые рецидивисты гордятся своей криминальной биографией, а то и становятся чем-то вроде героизированных авторитетных ориентиров для преступной среды в противопоставлении себя социуму. Именно чтобы снизить потенциал их гордости асоциальной деятельностью и героизированности, их подвергают физическому воздействию – когда тебя унижают, трудно этим гордиться, окружающие не разделят твои чувства, не восхитятся твоей стойкостью, не зауважают, только посмеются над тобой.

  5.   Присяжные теперь определяют не виновность или невиновность, а то, был ли суд справедливым. Фактически они выступают в роли общественных наблюдателей. Главная их задача – оценить результат работы органа правосудия по окончанию судебного разбирательства путём заполнения специального официального имперского отчётного формуляра. Каждый из них указывает в оном согласие или несогласие с принятым решением, степень удовлетворённости или неудовлетворённости назначенным наказанием, мнение о профессионализме судьи, адвокатов и представителей стороны обвинения, о непредвзятости, объективности и т.д. Ключевой элемент отчёта – отзыв о вердикте. При одобрении последнего всей коллегией присяжных он признаётся правомерным, чем больше в её рядах несогласных с ним и чем резче их негативные оценки, тем выше шанс на разные последствия. Например, в случаях, когда две трети её членов расходятся с ним во мнении, он автоматически отменяется, назначается другой судья и друге присяжные, и суд проводится повторно. Если же вообще вся коллегия резко несогласна с приговором, помимо смены судьи будет инициировано служебное расследование на предмет проверки его (судьи) честности и квалифицированности. Число присяжных, привлекаемое для дел разной тяжести, неодинаково. В наиболее пустяковых (из тех что подлежат оценке и контролю представителями гражданского общества) судебных разбирательствах допускается, чтобы их было всего трое, при рассмотрении самых резонансных дел их количество, бывает, доходит до 32, в прочих случаях их как правило либо шесть либо двенадцать.

  6.   Служителю закона ответственность за противозаконную деятельность полагается в полтора раза строже, чем всем прочим.

Из новшеств, имеющих отношение к намеренью исправить преступника и/или снизить количество преступлений, особого внимания заслуживают так же шесть:

  1.   Применение усилительной шкалы наказаний. Чем выше отношение числа правонарушений определённого рода к численности населения, тем большее накладывается наказание на очередного пойманного на этом нарушителя. Благодаря такому подходу между количеством совершённых и совершаемых криминальных деяний устанавливается обратная связь («обратная связь» – технический термин, означающий механизм саморегуляции некоего процесса, его можно так же назвать «обратной зависимостью»), рост первых приводит к более длительным срокам изоляции от общества склонных к их совершению граждан и соответственно к некоторому пусть небольшому но всё же снижению вторых.
  2.   Борьба с «жизнью по понятиям». Одной из своих главных задач современная исправительная система видит в недопущении возникновения тюремной культуры. Тюремный сленг, тюремные традиции – на всё это наложено жёсткое табу. Впервые попавшего за решётку никогда не поместят в одну камеру с рецидивистом. Никому не надо, чтобы места заключения превращались в школу для уголовника, в кузницу преступных кадров. Напротив, тюрьма в её нынешнем виде есть школа добропорядочности, где за вежливость идут бонусы, а за грубость, развязанность и нецензурные склонности начисляются штрафные очки, где человеку дают все возможности для образования и самосовершенствования. Порой это даже позиционируют как недостаток исправительной системы, провоцирующий отдельных личностей на криминал – они не боятся нарушать закон исходя из мысли, что так или иначе извлекут выгоду, что даже в случае поимки они получат дивиденды определённого характера, а именно будут изолированы от развлечений и искушений, сопротивляться которым на свободе у них не хватало ни моральных сил ни силы воли, благодаря чему смогут наконец самоорганизоваться и сосредоточится на обучении или освоении каких-либо навыков. Далеко не редкость, когда известный художник, композитор, писатель и т.д. становились известны лишь после того, как отсидели срок, или даже ещё в процессе его отсидки. Безусловно не все арестанты смиренно соглашаются с запретом «понятий», среди матёрых уголовников, закоренелых социопатов и тюремных завсегдатаев всегда хватает тех, кто явно и открыто противопоставляет себя системе, видя в том свою гордость, этих не окультуришь, им претят бонусы от надзирателей, им плевать на штрафные очки. Подобный контингент держат отдельно от прочих заключённых.
  3.   Уход от общинности. Редко какая тюрьма ныне предполагает общие камеры. Хоть малюсенькую но свою отдельную стараются предоставить каждому арестанту. Тюремная общинность далеко не самая полезная для людей вещь, социальная среда им важна, но не такая. Живя общиной, человек несколько выпадает из стиля жизни, характерного для имперского гражданина, из индивидуума превращается в члена преступного микро-коллектива. Приобретает странные с позиций гражданской среды навыки стайного бытия. Ничего хорошего в этом нет, обществу нужны только навыки семейного быта, общинность же для него скорее зло, тем более когда она ассоциативно связана в подсознании с криминалом, то есть закрепляет в людях восприятие себя как неотъемлемой части уголовного мира.
  4.   Загрузка занятиями. Праздное безделие вредно для персон с преступными наклонностями, ведь у них не самые правильные мысли бродят в голове, когда им нечем заняться. Если заключенный не хочет сам искать себе способ с пользой проводить свободное время, ему попытается подобрать или навязать что-нибудь тюремная администрация. Но без излишнего личностного насилия.
  5.   Появление в штате суда судебного психолога. Его мнение учитывается при определении виновности подсудимых, он даёт свои профессиональные оценки величине психологического ущерба, понесённого жертвой, и морального вреда, причинённого обществу, так же одна из его главных функций – рекомендации наиболее эффективных мер наказания, способствующих истинному исправлению, в частности, желательны ли физические воздействия в воспитательных целях, есть ли перспективы у применения психологических видов воздействия, с каким контингентом данное лицо допустимо совместно содержать в заключении, и др.
  6.   «Ангел в сердце». Технологии современной цивилизации умеют тонко влиять на эмоции людей. О чём уважаемый читатель уже знает из подраздела о коррекции поведения раздела о копировании человека. Так же мы упоминали о нирване – напитке, вытеснившим алкоголь благодаря свойству изменять эмоциональное состояние без затуманивания рассудка. «Ангел в сердце» зиждется тоже на искусственной трансформации эмоций. Осуждённого за жестокость гражданина вдобавок к тюремному заключению вполне могут приговорить к «ангелу» на срок от года до трёх-пяти лет. Приговаривать или нет решает судебный психолог. Это не наказание. Это воспитательная мера. Многие бессердечные люди не понимают глубинной сути добра, так как не испытывали его. Посредством медикаментов их принудительно делают добрыми. Дабы дать прочувствовать эту неизведанную для них сторону бытия. Наделяют концентрированной способностью воспринимать чужие эмоции доброты, сострадания, привязанности, любви, нежности, и генерировать с избытком свои. «Ангел» не какой-то психотропный или тому подобный препарат, он абсолютно не влияет на самосознание, не трансформирует личность, просто радикально усиливает восприимчивость к перечисленным типам эмоций. В результате человек, если отличался ранее определённой бесчувственностью, переживает нечто вроде культурного шока. Первые неделю-две он пребывает в состоянии воодушевления и ошеломлённости, погруженный в пучины новых чувств, сосредоточен на них и ощущает кайф сродни наркотическому. Кайф именно от эмоций. После воодушевление и ошеломлённость проходят и наступает этап сентиментальности, когда злодей способен разрыдаться от любой мелочи, от грустной или романтической музыки, от сцены объятий в фильме, от нежных интонаций женского голоса. В таком состоянии он далее и пребывает всё время, пока в нём поддерживают «ангела». Большинство переживших ангельность заключённых утверждают, это самое прекрасное, что они испытывали в жизни, ни с чем это не сравнить. Они говорят, их душу переполняет тепло, и оно столь велико, словно в сердце поселился ангел, и он жаждет обнять крыльями весь мир, и от того, что не может, он страдает, и заставляет сердце сжиматься от любви ко всему окружающему, к каждой травинке, каждой малой букашке. Именно поэтому данную воспитательную технологию так и называют – «ангел в сердце». Этому нельзя сопротивляться, хочешь ты или нет, оно навсегда тебя изменит. Потому что это выше психики, выше физиологии, это самая верхняя надстройка нашего поведения. Прежний мир изувера рушится, всё, что ему казалось важным в жизни, перестаёт иметь значение. Ему вдруг открывается смысл и суть доброты, вся её духовная и чувственная красота. Он ничуть не утрачивает способность совершать злое, агрессивное, скажем, без проблем может конфликтовать с другими заключёнными, если к тому вынуждают обстоятельства, драться и т.п. Но сам не ощущает тяги к конфликтам. И ему становится очень трудно поднять руку на невинного и слабого – на женщину, ребёнка, животное. В зле нет красоты, а доброе наша психика устроена воспринимать чем-то очень красивым. Кто живёт в красоте, не хочет окунаться из неё в дерьмо. К сожалению есть у «ангела в сердце» и отрицательная сторона. Связанная с его прекращением. Он не наркотик и не вызывает привыкания, но это всё же определённая ломка. Процесс затухания эмоциональной восприимчивости не быстрый, после прекращения приёма препаратов он происходит до пары лет, поначалу человек в день по несколько раз то чувствует, то не чувствует, далее по несколько дней то чувствует, то нет, далее чувствует только два-три дня раз в несколько недель, потом раз в несколько месяцев, а затем всего лишь минуты или часы раз в пол года, и наконец полностью возвращается в своё прежнее состояние неспособности выражено чувствовать доброту и сентиментальность, хотя они сохраняются в нём как слабые неявные отзвуки, просыпающиеся время от времени в ответ на какую-либо особенно душещипательную ситуацию (скажем, от просмотра чересчур романтического или драматического фильма). Весь указанный срок затухания именно в периоды чувствования ему очень тяжело, потому что чувства становятся иными, могут сопровождаться тоской, апатией (но и беспричинным счастьем тоже) и т.п. В такие моменты имеется некоторый риск суицида. Порой пережившие ангела преступники не хотят с ним расставаться, просят тюремного психолога прописать им его на всю жизнь. Но редко когда получают желаемое. Власти империи в целом не поощряют акселерацию гражданами своего эмоционального восприятия на постоянной основе, это всё же довольно сильный стимулятор, воспламеняющий душу, наполняющий её удивительными ощущениями, только позволь, слишком многие начнут им пользоваться, и мир превратится неизвестно во что, в сборище млеющих от объятий и романтики слюняво-рыдательных чрезмерно сентиментальных индивидуумов.

Исправление осуждённых бесспорно самая затруднительная часть работы судебной системы. Злоумышленники не дети, им не станет стыдно от слов «а-я-яй, как нехорошо». Истинно исправленный преступник – это преступник раскаявшийся, признающий в преступлениях порок, желающий стать добропорядочным. Те, кто сохраняет добропорядочность просто из боязни наказаний, вовсе не исправленные, они лишь благоразумные, как только им представится шанс совершить противоправное и остаться не пойманными, они не раздумывая сделают это. В древние времена хорошим подспорьем закону была религия, ведь и его нарушители и честные граждане верили в грех и ад, церковь постоянно напоминала людям, что морально, что аморально, призывала к законопослушанию и покаянию, суля вечные муки в загробной жизни тем, кто не раскаялся, и вечный рай праведным. Ныне столь удобного инструмента влияния на умы более нет, обещаниями или угрозами качества загробной жизни уже никого не соблазнишь и не испугаешь, злодею хоть кол на голове теши, в ответ на увещевания и нравоучения он будет лишь смотреть с наглой циничной ухмылкой превосходства. Но если исправления тяжело добиться, это не означает, что не нужно и пытаться. Таков подход у современных судебных органов. Они не сдаются, ищут варианты. Вернее сказать, не сдаётся гражданское общество. Пробуждение сострадания, понимание чувств жертвы через обретение схожего опыта, воздействие стыдом через публичные наказания, постижение красоты добра с помощью «ангела в сердце», образование, культурное просвещение, увлечения, спорт, общение с животными, творческая и трудовая деятельность – вот те средства, в которых оно видит возможность исправить хоть кого-то из оступившихся своих членов.

В качестве основных мер наказания судебно-исполнительными органами ныне практикуются: штраф, административный арест, общественные работы, домашнее заключение, работа в социальных учреждениях или на низких должностях (сильно провинившегося высоко-рангового чиновника принудительно отправят лет на 10 служить официантом в кафе или мыть общественные уборные), конфискация собственности, ссылка на малоосвоенные и периферийные планеты, тюремное заключение, каторжные работы, физические воздействия, казни. Порой применяются особые условия осуществления наказания, например, содержание в изоляторе, т.е. когда суд постановляет в целях усиления психологического эффекта воспитательных мер препятствовать возможности общения заключённого с любыми другими лицами, в исключительных случаях могут иметь место намеренное ограничение в пище, воде, сне или создание некомфортных температурных условий. Тюрьмы есть на каждой обжитой планете, перевозка осуждённых на иные планеты и в иные звёздные системы почти не практикуется. Космических станций - тюрем, и уж тем более планет-тюрем не бывает, хоть они и хорошо известны обывателю издревле по фильмам, подобная обособленность тюремной инфраструктуры сделала бы её обслуживание значительно более затратным, как и обеспечение её безопасности, плюс стоимость межзвёздной транспортировки высока, и властям вовсе не хочется тратить бюджетные средства на катание преступников по космосу. Вообще, адаптация планет (преобразование условий на них из непригодных для жизни в пригодные) дело невообразимо дорогое, занимающее многие сотни лет, жертвовать целой планетой ради изоляции итак уже изолированных от общества злодеев – утопия и безумие. Никто на такое никогда не пойдёт.

Занятный факт современной судебной системы. Она принимает во внимание гендерное неравенство. Скажем, мужчина, учинивший невынужденное неспровоцированное жестокое насилие над женщиной, получает усилительный коэффициент для срока заключения, лежащий в диапазоне от 1,2 до 1,5. Любишь причинять боль слабыми и беззащитным – посиди подольше. При сходных преступлениях мужчины против мужчины или женщины против женщины указанный коэффициент не применяется.



О взяточничестве и коррупции

Отсутствие физических платёжных средств и возможности анонимных платежных операций так или иначе влияет на современную коррупцию. Низшие социальные слои стали испытывать на себе её проявления в существенно меньшей степени, это не подлежит сомнению. Дать взятку мелкому чиновнику или рядовому полицейскому ныне просто нечем. Перевести деньги ему на счёт нельзя, автоматические аналитические финансовые службы обязательно обратят на столь подозрительный перевод внимание. Не бартером же её вручать в виде коробки конфет или палки колбасы. Может кто-то взял бы и бартером, но распространённость систем видеонаблюдения и личных видео-регистраторов делает опасность погореть слишком высокой. Рисковать карьерой ради «палки колбасы» мало кому хочется. Ещё есть закон о несимметричной ответственности, тоже серьёзно усложняющий коррупционерам жизнь. Согласно ему взяткополучатель подлежит уголовному наказанию, а взяткодатель только административному, причём если именно он и заявил о преступлении, при доказанном факте взятки ему возвратят до 90% от её суммы, взыскав эти средства догадайтесь с кого. Таким образом, принимая мзду, уполномоченная властью персона фактически полностью отдаёт себя на милость дарителю, захочет тот обратиться в полицию, органы правосудия лишь пожурят его слегка, а в случае успешного расследования ещё и денежки вернут, тогда как сама она обретёт далёкую от заманчивой перспективу распроститься с высокой должностью и угодить за решётку. Казалось бы всё это должно привести к искоренению взяточничества на корню, а то и к полному исчезновению коррупции. Но как бы не так. Чиновничий мир просто перестроился под новые обстоятельства и продолжил существовать в прежнем режиме. Об изворотливости и изобретательности некоторых коррупционеров в пору слагать легенды. Они не устают придумывать всё новые и новые способы бездоказательного мздоимства и извлечения выгод из служебного положения. Наиболее употребляемые из их придумок мы сейчас и попытаемся описать.

Данный перечень далеко не полон, но мы пожалуй не станем продолжать его, иначе он грозит не закончиться никогда. Осталось лишь прояснить, как же чиновники изловчаются делать всё вышеперечисленное несмотря на традицию проверять их на коррумпированность посредством детекторов правды. Вариантов у них в действительности не так уж и мало. Проверка их зачастую формальна, список задаваемых вопросов проходит бесконечное число согласований, выхолащивающих из него всё, что может быть неоднозначно интерпретировано, проводящая опрос служба порой состоит их «правильно» подобранных сотрудников, умеющих «правильно» настраивать ДП или подменять их в нужные моменты на подправленные, показывающие желаемый результат. Существуют курсы специальных тренировок по обману служебных ДП (это называют тренингами по защите информации), распространена замена костей черепа (якобы исключительно в эстетических целях) на препятствующие детектированию правды импланты, в продаже несложно найти препараты, снижающие стресс и реакцию организма на собственную ложь, в сети полно сведений о приёмах вербального перепрограммирования (простыми упражнениями человек приучает себя считать ключевые слова, такие как «коррупция», «взятка» и т.д. синонимами деятельности, которой ни разу в жизни не занимался, например постройки миниатюрных моделей парусных кораблей; когда его спрашивают «вы коррупционер», ему на ум немедленно приходит яркая зрительная ассоциация с чудаком, перепачканным стружкой и клеем, с игрушечным судёнышком в руках, и он абсолютно честно говорит «нет»). Технически подкованные или имеющие техническую поддержку в лице специалистов антидетектирования граждане способны разжиться устройством, дистанционно влияющим на показания ДП при помощи направленного сфокусированного лучевого, электромагнитного или иного воздействия, главное здесь заранее выяснить, какой моделью детектора тебя будут тестировать, чтобы иметь возможность подготовить нужный антиприбор. Наиболее же талантливый чиновник умеет беззаветно верить в собственную честность и порядочность несмотря ни на что, либо считает мздоимство не коррупцией, а частью профессии.



Злоуны

Именующее себя злоунами неформальное движение несмотря на свою относительную малочисленность хорошо известно гражданам современности в силу определённой общественной резонансности совершаемых им деяний. Злоуны – это сокращение от «злые клоуны», это люди, имеющие хобби разыгрывать окружающих, причём моральных пределов у их шуток нет совсем. Они могут ограничиться невинной проказой, ставящей разыгрываемого лишь в глупое смешное положение, а могут подшутить над ним с беспощадной жестокостью, доведя до ужаса, паники, шока, отчаянья или безысходности. Суть в том, что злоун никогда не раскрывает никому ни себя ни свою причастность к случившемуся. Бывает, они хвастают совершёнными «подвигами» перед друг другом, бывает, выкладывают видео о проделке на закрытых злоунских или публичных форумах (максимально стараясь умудриться сохранить анонимность), но нередко вообще оставляют всё в тайне, довольствуясь моральным удовлетворением. Представьте, что человек попадает в непонятную, глупую или страшную ситуацию, а затем к нему подходит некто и радостно говорит «улыбнитесь, вас снимает скрытая камера». В случае со злоуном никто не выходит и ничего не говорит, оставляя жертву розыгрыша один на один с происходящим. В результате это может закончится для неё чем угодно, в том числе стрессом, больницей, разводом, увольнением, тюрьмой, психическим расстройством и даже смертью.

Простой пример: один из любимых трюков злоунов – в магазине подложить покупателю в карман неоплаченные товары. И пусть он что-то докажет, когда его поймают на выходе. А если эти товары будут ещё и сомнительными с каких-либо позиций… Респектабельному мужчине наверняка постараются подбросить женское бельё или предмет женской гигиены. Иным жертвам конечно всё равно, другие же будут просто пунцовыми от стыда, и хорошо если в конце концов им всё же удастся подтвердить свою невиновность. В тюрьму за такую мелочь не посадят, но семью, работу и уважение в обществе потерять можно запросто. И это ещё далеко не самый худший сценарий. Что если подбросят не бельё и не в магазине, а скажем запрещённые наркотические средства или вещь с места преступления? К злоунству более склонны дети состоятельных граждан, элиты общества, пресыщенная развлечениями золотая молодёжь, в поисках новых ощущений они иногда способны на многое. Жизнь современному человеку значительно облегчают детекторы правды, с их помощью полиция быстро поймёт, виновно ли допрашиваемое лицо, проблема лишь в том, что показания ДП не принимаются к рассмотрению судебными инстанциями, и в данном случае это играет против подозреваемого. Улики налицо, а значит его непричастность необходимо доказывать. Благодаря распространённости средств видеонаблюдения и личной видеорегистрации истину скорее всего установить удастся, но гарантии всё же нет.

В запасе у злоунов немало разных трюков, есть такие, что дадут фору и Гудини. Бывает, они объединяются, действуя небольшими группами, что значительно расширяет их возможности. У них традиционно популярны манипуляции со слабительным (представьте силу и глубину переживаемых эмоций у человека, которому нестерпимо приспичило в общественном транспорте в час пик), забавы с суперклеем и скамейками, опрыскивание парфюмом или отправка якобы ответных любовных сообщений (как подарок для отношений между ревнивыми супругами), съёмки скрытой камерой неприглядных моментов или в неприглядных местах с последующим выкладыванием видео в открытый доступ. Они часто просят незнакомцев подержать или покараулить нечто. Например последить на минуточку за собакой. Которая обкормлена и имеет в желудке маленькую радиоуправляемую таблеточку. Одно нажатие кнопки и собачка вдруг начинает гадить с производительностью промышленного агрегата. В добавок конечно же неподалёку обнаружится полицейский, и если он заметит безобразие, бедолаге придётся убирать за «своим» животным. В идеале собака окажется ещё и похищенным домашним любимцем какой-нибудь важной особы. Бывает, что злоун действует в своём кругу, в компании приятелей, в школе, в высшем учебном заведении, на рабочем месте, тогда он может понемногу раскачивать почву под ногами жертвы в течение длительного времени, с удовольствием наблюдая за её мучениями. Основное отличие злоуна от других асоциальных и преступных элементов в отсутствии мотива или личной заинтересованности. Он пакостит ближнему своему просто так, от скучности бытия или для ощущения превосходства над обществом и его устоями, не пытаясь извлечь из этого материальную или иную выгоду, посему изловить его сложно. Иногда к злоунскому движению относят и маньяков – если их главный интерес не в убийстве, а сваливании ответственности за оное на невиновных.

В целом злоуны не слишком серьёзная проблема для общества. Их мало, чаще всего их деяния достаточно невинны и вызывают лишь смех у обывателя, недаром форумы, где они выкладывают свои видео, имеют большую популярность, иногда кадры их съёмок показывают даже в юмористических шоу на центральных телеканалах. Серьёзные преступления, совершаемые ими, редки, да и совершаются те всё же преступниками, а кем там себя считает злодей, злоуном, клоуном или дедом морозом, не суть важно. Злоуны может слегка асоциальны, может их действия часто подпадают под определение мелкого хулиганства или антиобщественного поведения, но это не повод равнять их с криминалом. Население в массе своей недолюбливает их, однако причина этому скорее в веющей от них уверенности в собственном превосходстве над толпой, чем в опасении пострадать от их рук. Хотя и опасение играет здесь определённую роль, потому что розыгрыши их с позиций морального ущерба всегда довольно жестоки. Даже когда штука безобидна и случайным свидетелям смешно, самой жертве не до смеха. Интересно что злоуны стали этаким оправдательным козырем для лжецов. Если жена почувствовала аромат чужого женского парфюма на рубашке мужа или обнаружила у него любовное послание, тот может отмахнутся от обвинений, выставив себя пострадавшим от рук пакостного движения. Какой-никакой, а всё же простор для манёвра, оставляющий место сомнениям и шансы выкрутиться. Заявление подозреваемого, что его подставили злоуны, будет обязательно рассмотрено полицией в качестве одной из версий при расследовании преступлений.



Участковый надзор

Практика участкового полицейского надзора является общепринятой в империи. Она подразумевает подразделение жилых кварталов в населенных пунктах на участки, и наличие в каждом из последних своего полицейского инспектора, или иначе, участкового. Обязанность которого знать всех проживающих на его подотчётной территории, проводить воспитательную работу и контроль за неблагополучными семьями, дабы способствовать профилактике и лучшей раскрываемости преступлений. Иногда бывает, надзорные функции выполняет местное отделение полиции, а самих участковых нет. Но чаще они всё-таки есть. Потому что их работа довольно своеобразна и при том весьма объёмна, требует серьёзных затрат сил и времени. Нагружать ей офицеров иной специализации нерационально. Участковый отвечает за знание местных жителей, он по ним эксперт, в курсе, кто чем занимается, может охарактеризовать любого. Он даёт им свои контакты, отвечает на их вызовы, вмешивается в их проблемы, если ситуация требует полицейского внимания, но не носит откровенно криминального характера. Он присматривает за населением, он этакий рыцарь и добрый фей-защитник (в идеале – когда с максимальной ответственностью и добросовестностью относится к своему делу), разруливающий мелкие конфликты и удерживающий не очень сдержанных граждан от необдуманных поступков. Раз в определённый период времени участковый обязан лично провести беседу с каждым проживающим на его территории. С неблагополучными и асоциальными семьями это полагается делать чаще – как минимум ежегодно, с благополучными допускается растягивать паузы между встречами до двух-трёх лет. Люди вольны отказаться от беседы с ним, силой никто не заставляет, правда когда они отказываются, им чуть-чуть понижают КГО (коэффициент гражданской ответственности – специальная характеристика, определяющая для государства полезность гражданина как члена общества, подробности см. в подразделе о КГО раздела об империи).

Считается, главное достоинство участковой инспекции в том, что она есть, как таковая. Она неплохое средство снижения бытовых преступлений и хулиганства. Без надзора у некоторых индивидуумов часто присутствует иллюзия «невидимости», они не контактируют с правоохранительными органами и потому глубоко в подсознании им кажется, тех и нет, делай что хочешь, никто не постучит тебе в дверь, если ты спрячешься за неё, потому что о тебе никто не знает, никто не ведает о твоём бытии, никакой ответственности никакой тюрьмы не существует, всё это из другой реальности. Конечно же кроме подсознания есть и сознание, и оно-то точно осознаёт, что это не так, что и придут, и постучат, и упекут, соверши ты что-нибудь противоправное, оно определённый якорь, помогающий склонным к асоциальности персонажам оставаться в рамках благоразумия. Но под действием сильных эмоций подсознание, случается, берёт верх над сознанием. Кто из нас не слышал о преступлениях, когда из-за сущей мелочи, из-за пустякового конфликта люди убивают друг друга, или когда ссора в семье оборачивается кровавой расправой над второй половинкой и детьми, когда человек утрачивает всякое человеческое начало, превращаясь в жестокого зверя. Во всех подобных происшествиях у преступника ярость, мстительность, ненависть, неприязнь перевешивают его рамки, не то чтобы он не помнит об ответственности – он не думает о ней, как бы забывает, потому что она не часть его текущей жизни, он живёт только настоящим. Или же он мнит себя главным, вершиной своего микросоциума, имеющей право карать и миловать. Регулярное присутствие участкового в его быту, даже если оно происходит всего лишь раз 1-3 года, всё равно оставляет в подкорке мысль, что ты под надзором, что ты часть общества и должен следовать его канонам, что есть над тобой нечто гораздо большее, чем ты сам, некая государственная система взаимоотношений, с которой у тебя имеется конкретное связующее звено в лице инспектора. Матёрым уголовникам конечно же всё равно, они с удовольствием пообщаются с последним и продолжат свою противоправную деятельность, а вот не уголовникам встречи с ним пойдут на пользу. Когда общество и закон принуждают тебя выполнять какие-либо шаги, приходить на беседу с полицейским, и ты подчиняешься, подчинение закону откладывается у тебя в голове как одно из привычных поведенческих действий, воспринимается правильным, адекватным и рациональным. Каковым собственно оно и является.

Участковый по образованию всегда «участковый полицейский инспектор». Это довольно узкоспециализированная профессия, скорее с уклоном в психологию, чем в силовые науки. Он не обязан владеть навыками обращения с оружием и обезоруживания (хотя наличие их у него приветствуется), он должен уметь правильно общаться и понимать аспекты поведения людей в общении, уметь замечать то, что собеседник пытается скрыть, быть в состоянии вызвать на откровенность, внушить доверие. Например если в семье царит рукоприкладство, хороший инспектор поймёт это, даже когда ему ничего не рассказывают. А если собеседуемые сильно волнуются, способен догадаться о причине их тревоги – мелкий ли виной тому повод или может у них труп спрятан дома. Впрочем, насчёт «догадаться», есть у него и более прозаические инструменты кроме психологической подкованности – в его оснащение входит очень добротный детектор правды. Участковый никогда не проводит расследований. Он ни за что не спросит подопечных, совершали ли те преступления – если для этого нет серьёзного повода. Иначе население просто перестанет с ним контактировать. Люди должны ему доверять. Во всяком случае, добропорядочные или в целом склонные к добропорядочности. Люди должны чувствовать, что он на их стороне и хочет помочь. Когда инспектор хорошо делает своё дело, при мелких проблемах с законом и правопорядком жители обращаются в первую очередь к нему, а иногда и при крупных тоже, и ещё охотно «стучат» ему на своих соседей. Бывает даже родители вызывают его, если их ребёнок совершил что-то немножко дурное, дабы тому сделало внушение наделенное полномочиями лицо.

Участковому нельзя вступать с подопечными ни в какие виды отношений кроме профессиональных. Он вроде бы всем и друг, но его не пригласишь, скажем, на день рождения или свадьбу, он вежливо откажется, сославшись на служебную этику. Если так случилось, что его настигли чувства (любовь) на его же участке, он обязан перевестись (хотя тут есть варианты, например, переезд возлюбленной и её семьи). Кроме того он не может проживать на своём участке, на своей территории ответственности, потому что вне работы он такой же гражданин как и все, и как и все прочие, должен стоять на учёте у кого-то из коллег, у другого инспектора. Он не может быть подопечным самого себя.


Читать далее: Раздел 31. «Армия. Часть1: Современная армия»
В оглавление

На главную страницу